Вскоре после того, как завязался бой, мусульман отбросили назад. Их враги дрались и учились воевать с ранних лет. Правая рука у них не уставала, когда наносила удар за ударом, сбивая противника с ног. Под громкие команды Субудая монголы нажимали, продвигаясь вперед плечом к плечу. Их низкорослые лошади осторожно переступали через мертвые тела.

Месяц снова вышел из-за облаков, но атака быстро захлебнулась, и хорезмийцы были вынуждены спасаться бегством. Унося ноги, они оглядывались назад, боясь, что монгольские лошади и клинки настигнут их. Едва ли половина ратников уцелела, но Джелал ад-Дин был среди них, униженный и без коня. Очумевший от хаоса и страха, он с трудом ковылял назад к отцу. А далеко позади монголы прикончили раненых и ждали рассвета.

Меря шатер шагами, шах Ала ад-Дин наконец повернулся и строго взглянул на старшего сына. Боясь гнева отца, принц нервничал.

– Откуда они узнали, что ты нападешь? – внезапно потребовал ответа шах. – В моей армии нет шпионов. Этого не может быть.

Переживая из-за своей неудачи, Джелал ад-Дин не посмел ничего ответить. В глубине души он догадывался, что монголы попросту предусмотрели возможность нападения, не зная ничего наверняка. Но принц как будто не решался похвалить их перед возмущенным отцом.

– Теперь ты понимаешь, почему я не дал тебе мою личную гвардию?! – негодовал шах.

Джелал ад-Дин сглотнул. Он считал, что монголам не удалось бы разгромить его с такой легкостью, имей он пять сотен всадников, но усилием воли подавил возражение.

– Ты мудр, отец, – ответил он. – Завтра они дадут нам бой.

Принц отступил на шаг, когда отец подлетел к нему так близко, что его колючая борода едва не коснулась лица сына.

– Завтра мы умрем, – огрызнулся шах. – Как только хан узнает, сколько у меня осталось людей, он бросит на нас все силы – и нам конец.

Негромкое покашливание у входа в шатер выручило Джелал ад-Дина. Слуга его отца Аббас стоял в лучах лампы, переводя взгляд с отца на сына, чтобы выяснить обстановку. Джелал ад-Дин нетерпеливо махнул рукой, прогоняя слугу, однако тот не послушал и прошел внутрь шатра, кланяясь шаху. Аббас принес пергамент из телячьей кожи и чернильницу, поэтому Джелал ад-Дин не решился сразу выставить его вон.

Выказывая почтение шаху, Аббас коснулся рукой лба, губ и сердца и только затем поставил письменные принадлежности на маленький столик у стены. Шах кивнул. Гнев долго не сходил с поджатых губ и раскрасневшихся щек старика.

– Что это? – наконец спросил принц.

– Месть за кровь, Джелал ад-Дин. Как только я поставлю свое имя под этим посланием, оно станет приказом ассасинам очистить мои земли от хана.

Принц почувствовал облегчение, но едва сдержал дрожь при одном лишь упоминании их имени. Секта фанатиков-шиитов пользовалась дурной славой, хотя отец поступал мудро, привлекая их на свою сторону.

– Сколько ты им заплатишь? – тихо спросил Джелал ад-Дин.

Отец ответил не сразу. Склонившись над плотным пергаментом, он вычитывал подготовленный Аббасом текст.

– Мне некогда торговаться. Я даю расписку в том, что сто тысяч золотом будут выплачены из моей личной казны. Они не откажутся от такой суммы, даже если речь идет о голове хана.

При мысли о такой куче денег ладони Джелал ад-Дина намокли и похолодели. Этой суммы хватило бы, чтобы купить огромный дворец или заложить крупный город. Но принц хранил молчание. Свой шанс разбить монголов он упустил этой ночью.

Как только шах поставил подпись, Аббас скрутил толстые пергаментные листы и перевязал их кожаной тесьмой, искусно затянув узел. Слуга отвесил шаху низкий поклон и удалился, оставив мужчин наедине.