Только вот папаша скоро меня хватится. Если я не приду обедать, он поймёт, что я слышал их с мамой разговор, и догадается, куда я смылся.

Но не станет же он позориться перед соседями и ловить меня по всему посёлку? Скорее уж, подождёт, пока я сам не вернусь.

В животе тоскливо забурчало. Нет, домой я не пойду! Не хочу видеть довольную папашину рожу. Лучше перехвачу горсть-другую кореники в лесу по дороге к Интену.

Я подцепил кончиком лопаты немного свежего навоза и аккуратно стряхнул его на папашины башмаки, стоявшие возле двери. А потом осторожно проскользнул за калитку и рысью побежал к школе.

***

Пробегая мимо церкви, я некстати встретил пастора Свена. Пастор стоял, задрав голову, и глядел на церковный шпиль, который весной скособочило ураганом. Солнце припекало, и пастор то и дело вытирал лоб и шею большим синим платком.

Хочешь, не хочешь, а пришлось перейти на шаг и поздороваться. Пастор добродушно кивнул мне в ответ круглым полным лицом и собрался о чём-то спросить. Но я, буркнув извинения, прошмыгнул мимо. Не хватало ещё, чтобы пастор узнал о моих разногласиях с папашей! Тогда мне точно не отвертеться от проповеди о пользе и красоте простой деревенской жизни.

Всю эту муть я и так слышал от папаши каждый день.

Так-то пастор Свен – человек хороший. В посёлке его уважают. Когда я учился, он всегда приходил в школу по субботам. Хором повторял с нами заповеди синтропизма и угощал тёплыми булочками с изюмом. В такие дни полагалось надевать в школу праздничный костюм и ботинки.

Но сегодня Создатель не подарил мне подходящего настроения для бесед с пастором. А Создателю, само собой, сверху виднее.

Я рысью пробежал посёлок, миновал выпасы для коз и углубился в лес. Петляя между деревьями, потрусил к школе.

Крытый рыжей черепицей дом учителя стоял на отшибе. От других деревенских домов его отличало большое крыло, пристроенное к жилому зданию. В этом крыле располагалась школа.

На поляне возле школы уже собрались все ученики – целый выводок детворы и несколько ребят постарше. Самым рослым был рыжий и конопатый Стип Брэндон. Вот тебе и раз! Даже старик Брэндон понимает пользу учёбы. А ведь он – охотник, голытьба! Не то, что мой папаша.

Когда я вывалился из кустов на поляну, Стип резво обернулся, подпрыгнул от неожиданности и загоготал, показывая на меня пальцем. Остальные тоже засмеялись. Ясное дело – они-то все чистенькие, в новых рубашках и платьицах. У девчонок на ногах туфельки, ребята – в ботинках.

А я примчался босиком. Штаны с обтрёпанными брючинами все в тёмных пятнах засохшего навоза. Рубаха на спине взопрела от пота, под мышкой – дыра. Да и пахло от меня – не приведи Создатель. Позорище!

– Глядите – Ал-навозник явился! – завопил Брэндон. Это показалось ему удачной шуткой. Стип высунул язык чуть не до земли, вытаращил глаза и состроил дурацкую рожу. Все рассмеялись. Я хотел как следует врезать Стипу, но он вовремя отскочил и побежал вокруг поляны, не переставая кричать.

– Ал-навозник! Ал-навозник!

От стыда я покраснел так, что уши задымились. А детвора хохотала всё громче. Худой чернявый сынишка Маколеев с дальней фермы даже начал икать от смеха.

Тут из школы вышел Интен. В руках у него была высоченная стопка книг. Увидев меня, Интен попытался сдержать смех, но плечи его затряслись, руки заходили ходуном, и книги рухнули на траву. Ребятня бросилась их собирать.

– Все проходите в класс, – сказал Интен, успокоившись. – А ты, Ал, пожалуйста, иди домой. Я не могу пустить тебя в школу в таком виде.

***

Весело гомоня, ученики убежали в класс, а я остался на поляне. Говорить с Интеном теперь не было никакого смысла. И так всё понятно. Вот тебе и учёба. А ведь ещё утром я так радовался, представляя, как пойду в школу.