Я подёргал замки, потом догадался нажать на выступающие кнопки. Замки щёлкнули, и чемоданчик открылся.

Внутри оказалось какое-то непонятное устройство. Ручки, стеклянные окошечки, две угольно-чёрные панели, провода… Я разглядывал их, пытаясь понять назначение.

Вдруг дверь открылась. В комнату вошёл Интен. И первое, что он сделал – расхохотался!

Я мгновенно захлопнул чемоданчик и отскочил за кресло. Интен вытер слёзы и сказал сквозь смех:

– Ал! Ты не мог бы просто ходить в школу, как все нормальные дети?

***

Потом мы пили на кухне травяной чай с булочками. Матильда притворно ворчала и качала головой, а сама подкладывала мне одну булочку за другой.

Конечно, мне пришлось объяснять, почему я украл у Стипа книгу и залез в кабинет. Интен нахмурился.

– Кажется, вышло какое-то недоразумение, – задумчиво сказал он. – Я завтра с утра загляну к вам и поговорю с твоими родителями, Ал. Думаю, тебе обязательно надо учиться! Это хоть небольшой, но шанс, что ты больше ничего не натворишь.

И тут на улице раздался громкий стук. Кто-то барабанил по входной двери кулаками. А затем до ужаса знакомый голос хрипло крикнул:

– Ал! Выходи, мерзавец! Я знаю, что ты здесь.

– Кто это? – удивлённо спросил Интен.

– Это мой отец, – обречённо отозвался я.

Друзья, не забывайте подписываться – это лучший способ не потерять друг друга) И ставьте лайки, если понравилось – мне будет приятно)))

Воскресным утром я сидел в столярке под замком и уныло плёл новую корзину. Вся семья дружно переоделась в праздничные наряды и умотала на ярмарку. А мне папаша придумал наказание – плести корзину взамен утраченной в неравном бою с Брэндонами. И вот ведь добрая душа – разрешил взять с собой в столярку кружку воды и кукурузную лепёшку!

Прутья дикого орешника я нарезал зимой возле замёрзшего ручья. Потом мы с папашей выварили их в соде, очистили от коры и высушили под навесом. От сушки древесина белеет, становится крепкой и не ломается на сгибе.

Орешник, само собой, не настоящий. То есть, орехи на нём растут крупные – просто загляденье! Вот только есть их нельзя. Сперва сломаешь зубы о скорлупу, а потом отравишься. Так и помрёшь беззубым.

А вот ветки у него длинные, гибкие и прямые. Плести из них – сущее удовольствие. Мне такая работа всегда нравилась, и корзины у меня выходили красивые. Во всяком случае, куда лучше, чем у папаши.

Вчера вечером меня спас Интен. Когда он открыл дверь, папаша ворвался в дом, будто дикий зверь. Я уж думал, что мне не поздоровится, но учитель загородил меня спиной и вежливо сказал:

– Добрый вечер, Юлий! Мы с Алом как раз обсуждали его учёбу. Думаю, я погорячился, запросив с тебя полную цену, когда ты приходил ко мне.

Эти слова Интен произнёс с нажимом. А отец разинул рот, словно квакша весной. Интен сокрушённо покачал головой и продолжил:

– Мне очень жаль, что так получилось. Из-за моего отказа мальчик был вынужден украсть книгу. Знаешь, Юлий, я возьмусь учить Ала бесплатно. Это хотя бы отчасти загладит мою вину.

Он говорил так убедительно, что даже я на минуту поверил. А потом до меня дошло! Конечно, папаша вовсе не ходил к Интену. Просто учитель давал ему возможность выкрутиться, чтобы отец не отыгрался на мне.

Мало того! Когда мы отправились домой, Интен пошёл вместе с нами. Всю дорогу он втолковывал папаше, какая польза может быть от учёбы. Вдруг Ал станет агрономом, говорил он. И уж точно сможет по-умному распорядиться фермой Петера и Ирги Сондерсов, когда женится на Лине.

Папаша слушал Интена и ничего не отвечал. Только переступал голенастыми ногами да изредка сглатывал, словно болотная цапля, проглотившая слишком жирную лягушку.