– Вроде нет, – признал Дженкас.

– Ну и на кой тогда нам это? Выясните, откуда он, пусть за чокнутого платит его посёлок.

– Уж и не знаю, как это выяснить. Сам-то чего можешь предложить?

Бригадир задумался. Кончик его языка машинально елозил по колючей растительности на верхней губе.

– Значит, так. От психа надо избавиться, – наконец изрёк он. – Как советовал патрульный.

– Погодите-ка, – перебил его Тиренс, – вы понимаете, что говорите?

– Всё равно он умрёт, – сказал бригадир. – А так мы проявим милосердие.

– Нельзя взять и убить живого человека.

– Тогда скажите нам, что с ним делать.

– Что, если поручить заботу о нём кому-нибудь из поселковых?

– Это кому же? Уж не вы ли сами с ним будете нянькаться?

– У меня другие обязанности. – Тиренс проигнорировал откровенную грубость.

– И так ответит каждый. Я не могу допустить, чтобы кто-нибудь пренебрегал работой на фабрике ради заботы об этом чокнутом.

Тиренс вздохнул и спокойно сказал:

– А теперь, бригадир, давайте рассуждать здраво. Если вы не выполните квартальный план, я смогу заступиться за вас перед нобилями, объяснив, что один из рабочих заботился о бедолаге. В противном случае, если план окажется невыполненным, я отвечу, что не знаю причины.

Бригадир сердито зыркнул. В его взгляде отчётливо читалось: мол, староста – без году неделя, а уже мешает людям жить своей жизнью. Однако карту с «мастью» нобилей ему было не перебить. К тому же открыто противостоять старосте было неразумно.

– Но кому его поручить? – спросил бригадир. – Я не возьмусь, – поспешно добавил он, заподозрив неладное. – У меня у самого трое детей и жена хворая.

– Я не имел в виду вас.

Тиренс посмотрел в окно. После ухода патруля к дому старосты стянулась гомонящая толпа. По большей части дети, слишком маленькие для работы, и батраки с окрестных полей. Впрочем, были и фабричные, чья смена ещё не началась.

На краю толпы выделялась крупная девушка. Тиренс уже успел обратить на неё внимание. Сильная, умелая, работящая. За несчастным лицом скрывалась природная сметка. Родись она мужчиной, её, несомненно, послали бы на курсы старост. Но она была женщиной. Её родители умерли, а некрасивая внешность должна была препятствовать романтическим похождениям. Одним словом, одинокая женщина, которая, скорее всего, таковой и останется.

– Как насчёт неё? – спросил староста.

– Проклятье! – взревел бригадир, выглянув в окно. – И эта не на работе!

– Ничего, ничего, – примирительно произнёс Тиренс. – Так как зовут девушку?

– Валона Марч.

– Прекрасно, я запомню. Позовите её.

С того дня Тиренс стал неофициальным опекуном пары. Выбил для Валоны дополнительный паёк, талоны на одежду и всё прочее, что может понадобиться двоим людям, чтобы прожить на заработок одного, потому как второй нигде не зарегистрирован. Он же впоследствии сделал всё, чтобы Рика обучили работе на ткацких станках. Вмешался в ссору Валоны с начальником цеха и помог ей избежать более сурового наказания. Гибель городского врача избавила его от необходимости что-либо предпринимать, но в принципе он был готов.

Неудивительно, что со всеми своими проблемами Валона шла к Тиренсу.

И теперь он ждал ответов на свои вопросы. Ещё немного поколебавшись, она выдавила:

– Рик говорит, что все-все люди на нашей планете погибнут.

– И каким же образом? – недоумённо спросил Тиренс.

– Он пока не знает. Сказал только, что помнит это из прежней жизни, то есть из той, которая была у него до этой. А ещё – про свою важную работу, хотя я и не поняла, в чём она заключалась.

– Как он её описал?