– Да не то чтобы… Просто Волкану не слишком понравился мой интерес. Но это понятно: ведется расследование, я задаю вопросы, отвлекаю народ от работы и везде свой нос сую. Кому такое придется по вкусу?

– А как он отреагировал на предположение, что на территории его отеля могли похитить подростка?

– Категорически отрицает, что подобное возможно. Но разрешил все проверить. Охрану опросить. Правда, к камерам наблюдения доступ не предоставил. А для общения с охраной мне нужен переводчик. Большинство из них знают по-русски или по-английски только несколько общих фраз. Но я решу этот вопрос. В крайнем случае попрошу Лилю переводить. Петрова неплохо владеет разговорным турецким.

– Но тебе не хотелось бы привлекать Лилю? – Как всегда, Орлов точно уловил колебания своего сотрудника.

– Конечно нет. Ведь она пострадавшая. Мало ли, какие сведения всплывут.

– А что с записями камер, я не понял?

– Волкан уверяет, что записей нет. Они не ведутся из соображений экономии. Просто ведется наблюдение в режиме реального времени.

– Это странно, – нахмурился генерал.

– Да кто их знает? Волкан вроде привел логичные доводы. Но я завтра сам созвонюсь с нашими спецами, чтобы выяснить, так ли это накладно для бюджета, как он уверяет.

– Хорошо, что с преследователем Лили? Удалось напасть на след мужчины?

– Пока нет. Я проверил все адреса, предоставленные нашими ребятками, везде глухо.

– А похитители? Они выходили на связь? Требования выдвигали?

– Нет. Лиля не отходит от телефона и компьютера. Практически безвылазно сидит в номере, боясь упустить что-то важное. Но ничего пока нет. И я готов рассматривать другие версии, не только похищение. А если похищение, то не с целью обогащения.

– Например?

– Похищение из номера или с территории курорта маловероятно. Нет никаких следов или свидетелей, а вокруг полно народу. Значит, Николай мог сам покинуть отель, поссорившись с матерью, или по не установленным пока причинам. Или парня могли выманить с территории и похитить. Но не для того, чтобы требовать выкуп, а с целью оказания воздействия на мать.

– Вот в эту версию очень хорошо вписывается существование преследователя! – оживился Орлов.

– А также тот факт, что похититель молчит и не выдвигает требований, – согласился Гуров.

– Думаешь, он специально выдерживает паузу, чтобы усилить воздействие?

– Это возможно, если парнишку действительно похитил преследователь его матери.

– Наши ребята докладывали, что он, похоже, брачный интернет-аферист?

– Судя по всему, да. Они еще проверяют эту информацию, – протянул Лев и замолчал.

– Что? Лева, что тебя беспокоит?

– Понимаешь, с точки зрения психологии этот мужчина демонстрирует два типа поведения. И они практически противоположны друг другу.

– Обоснуй, будь добр.

– Первый тип преследователя. Он решительный, наглый, изобретательный. Ему доставляет удовольствие терзать свою жертву, пугать и нервировать. Он играет, но верит в придуманные им же самим правила игры. Отслеживает и почти физически ощущает каждый выброс адреналина у жертвы, наслаждается им. И, возможно, полагает, что у него с жертвой «отношения».

– Ну, все правильно. Такой тип вполне мог похитить у женщины ребенка, чтобы ее помучить.

– Да, но это-то меня и пугает.

– Почему?!

– Это резкое изменение сценария. До исчезновения Ника преследователь только присылал что-то Лиле. Сюда входят подарки, песни, открытки. Любые, все равно, какого содержания – с признаниями или с обвинениями. А теперь преследователь решил что-то у Лили отобрать. Причем выбирает самое важное, что может быть в жизни женщины, – ее ребенка.