– Нижайше прошу прощения, миссис! – кричал он, прикрываясь от устрашающего орудия пыток в руках хозяйки. – Обещаю, как только… Так я сразу же, Богом клянусь!

– Богом он клянется… – рассвирепела миссис и снова замахнулась тряпкой. – Да ты мать родную с потрохами продал бы, если б мог! Ох, видит Всевышний, терпение мое на исходе.

Нечеловеческими усилиями Бенни удалось унять гнев хозяйки, для чего пришлось, по обыкновению, встать на колени и воспевать дифирамбы ее великодушию, и она, устало пыхтя, повесила тряпку на плечо.

– В последний раз я спускаю тебе это с рук, Бенджамин Фрауд – младший, и то лишь из уважения к твоему отцу, царствие ему небесное… – Миссис перекрестилась и глянула в потолок. – Через неделю я выставлю тебя вон и не посмотрю на то, каким человеком был твой отец, ясно тебе?

Бенни в это время целовал ей руку, не зная, как еще смягчить сердце противной хозяйки. Она вырвала ладонь и вытерла ее о засаленную юбку.

– Стыдоба, да и только, – фыркнула Эдна и с тем ушла прочь.

Бенни с облегчением захлопнул за ней дверь и упал лицом в подушку.

Когда-то его жизнь текла беззаботно: жива была мать, здравствовал отец. Фрауд-старший был сапожником, и неплохим: всю деревню обувал, ремесло свое знал и мечтал передать сыну. Но тот рос никудышным подмастерьем: портил кожу, неправильно изготовлял колодку. Отец грустно вздыхал и переделывал всю работу. А потом он и вовсе отчаялся воспитать достойного преемника.

Бенни перебивался то одной халтурой, то другой, пока отец вдруг не захворал. Мать схоронили и того раньше: от холеры слегла. Здоровье отца угасало на глазах, он, основной кормилец, был не в состоянии делать обувь, потому денег в семье заметно поубавилось. Бенни не мог наскрести даже на хорошего лекаря и звал местную знахарку, когда случались особо невеселые дни.

Бенджамин Фрауд – старший сгорел за два месяца. На похоронах собралась вся деревня, его провожали со слезами и искренней скорбью. И как сильно любили отца, так же недолюбливали сына, видя его неудачником и выпивохой. К тому моменту он знатно пристрастился к спиртному. Миссис Бауэрс сдала ему комнатушку, сжалившись, ведь свой дом Бенни проиграл в карты и жить ему стало негде.

С тех пор Бенни вел нескладную, временами очень бедную и голодную жизнь. Если бы не друзья-собутыльники, кто знает, может, и нашли бы его в какой канаве, а так хоть получалось на время забыть, насколько опротивела такая жизнь. В компании трех друзей он не чувствовал себя самым большим неудачником. Все они звезд с неба не хватали и происходили из простых ремесленных семей, где ежедневно шла борьба за кусок хлеба и лишний грош. Неудивительно, что вчера их так легко смогли одурачить, приманив сверкающими ценностями…

Снова послышался стук, и Бенни в страхе дернулся на кровати.

«Неужто мегера Эдна вернулась?»

Он боязливо поднялся, снова распахнул дверь, но никого за ней не увидел. А стук снова повторился, и лишь сейчас Бенни осознал, что доносится звук из сундука у стены.

«Что за чертовщина?» Медленно, шаг за шагом приблизившись к источнику звука, Бенни откинул покрытый патиной старый засов, поднял крышку сундука и…

– Ну и тесно же здесь, старина! В гробу и то места больше! – сказал череп и одним ловким движением прыгнул Бенни прямо в руки. Его так и парализовало от ужаса, глаза расширились, к горлу подступил крик. – Ну, чего уставился? Никогда говорящих черепов не видал?

Под инфернальный гогот черепа Бенни закричал и отбросил то, что осталось от Кларенса Блэкторна, на кровать, а сам забился в пыльный угол и зашептал под нос: