Господи, она сидит, наверное, красная, как рак, и все это видят. Какой позор!

- Она так мило смущается, что удержаться просто невозможно, - продолжал мурлыкать бог.

Судя по голосу, он приближался. Кира подняла глаза. С легкой смешинкой в глазах, Аполлон высвободил  правую руку девушки от мышки и склонился к ней с почти воздушным поцелуем.

- Мишель, арт-директор этой фирмы. А вы?

- А я технический писатель, - ответила Кира от волнения.

Ну, за что?! За что ей всё это?! Почему она не назвала имя, как все нормальные девушки?

- Всегда мечтал познакомиться с писателем, - игриво произнес Мишель.

- Я тоже, - обреченно выдавила Кира.

- Она еще и остроумна! – восхитился артдиректор, обернувшись к Константину Сергеевичу.

«Оно еще и разговаривает!» - перевел внутренний голос.

- Она еще и английским владеет, - уведомил техдиректор.

- И крестиком вышиваю, - не сдержалась Кира.

- Правда? – удивился Мишель.

- Нет.

Здоровая злость победила волнение, Кира отобрала свою кисть и вцепилась в мышку.  

- Кира, я с вами не прощаюсь. У меня большие планы на вас и ваш язык, - двусмысленно мурлыкнул Мишель. – А это вам. Чтобы вы меня не забывали, - сообщил он, вырвал из блокнота лист и положил перед Кирой.

На белоснежном листочке был нарисован ее портрет. Легкий эскиз, в котором безошибочно узнавалась Кира. На рисунке она была в профиль. Мишелю удалось передать сосредоточенность и погруженность. При этом Новикова не выглядела «синим чулком» или зубрилкой. Девушка на портрете жила своей работой. И была очень милой. Кира вновь подняла глаза на арт-директора, который, к своей киношной внешности,  оказался еще и талантливым художником.

- Такой вы мне нравитесь больше, - произнес Мишель человеческим голосом. И даже выражение лица в этот момент у него было почти человеческое. - До встречи!

Кира даже не догадывалась, что щеки у нее пылали стараниями не только арт-директора. В этот самый момент в кабинете генерального шло совещание. Ген-директор совещался со своим начальником службы безопасности, Александром Морозовым, по поводу нее, Киры Владимировны Новиковой.

- Ты, пожалуйста, собери информацию по этой новенькой, - просил Геннадий своего коллегу и приятеля. – С кем водится, где бывает.

- В чем-то подозреваешь? Может ее – того? Чисто профилактически.

- Ни в чем я ее не подозреваю. Дело сугубо личное. Так что прошу не в службу, а в дружбу. И, пожалуйста, никому ни слова про мою просьбу.

- Запал, что ли? – понимающе усмехнулся Александр.

Александр, как и положено настоящему мужику, быть чуть красивее обезьяны. Его голова была лысой и блестящей. Как он утверждал, это жена выела ему всю плешь за двадцать лет семейной жизни. Оставшиеся волосы скучковались в мохнатых бровях, увеличивая и без того мощные надбровные дуги. Крупный нос был приплюснут в результате травмы, полученной еще в молодости. Массивная нижняя челюсть тоже бывала ломана, и не раз. Но при всей своей первобытной брутальности, Александр умудрялся постоянно обновлять парк любовниц.

- Да не в том дело, - отмахнулся Геннадий и, постукивая карандашом по столу, признался. - Понимаешь, мы поспорили.

Он рассказал о предмете с-Котского пари и ставках на него.

- Что ж вы так с барышней, - укоризненно произнес Александр.

- А что? – удивился Гена. – Насиловать же ее никто не собирается. А если сама, дура, поведется, то так ей, дуре, и надо.

- Оптимистичненько ты настроен, я погляжу, - резюмировал начбез.

Несмотря на облик неандертальца, Морозов был человеком проницательным и наблюдательным. С техникой был на «ты», хотя Геннадий не представлял, как эти ручищи умещаются над клавиатурой. Нюх на неприятности имел потрясающий, интуиция у начбеза была почти на грани ясновидения. И главное, он был предан Гене, как верный пес. Ген-директор помог Морозову выбраться из весьма щекотливой ситуации, вырвал из гостеприимных лап тюрьмы практически, за что Александр теперь служил верой и правдой.