Кукла смотрела на меня и молчала, и мне ничего не оставалось, как заговорить первой:

- Добрый день, Марлен, - сказала я мягко. – Меня зовут Кэтрин Ботэ, и я надеюсь, что мы с вами подружимся. Ваш дядя поручил мне начать ваше обучение, и мне хотелось бы узнать, что вы умеете, чему хотите научиться. Вам нравится рисовать? Я привезла акварельные краски и могу научить вас рисовать прелестные картинки. Вы когда-нибудь рисовали акварелью?

Я ждала ответа, но девочка молчала. Она даже поджала губы, показывая, что не желает разговаривать.

- Вы должны ответить барышне Ботэ, Марлен, - заметила госпожа Броссар. – Молчать – это невежливо.

- Наверное, Марлен растерялась… - решила я оправдать свою ученицу.

Но тут фарфоровая кукла шевельнула пунцовыми губками и сказала с необыкновенно взрослой и холодной интонацией:

- Она мне не нравится. Пусть уходит.

Первая встреча с ученицей прошла не самым лучшим образом, так же, как и с её «доброй» нянюшкой – госпожой Броссар. Надо отдать нянюшке должное – она сразу же попыталась сделать девочке внушение насчет меня.

- Вы не можете говорить про барышню Ботэ «она», - строго чеканила госпожа Броссар. – Обращаясь к ней, вы должны проявлять уважение. Потому что барышня Ботэ находится здесь по приказу милорда Огреста, и вы должны слушаться её так же, как меня.

Но я видела, что слова летят мимо ушей фарфоровой куколки. В пансионе мне приходилось видеть таких учениц. Не все были рады оставить свой дом и оказаться в пансионе, где свобода жестко ограничивалась – шалить нельзя, бегать нельзя, ложись спать и вставай в одно и то же время, в субботу и воскресенье ходи на церковные службы, пусть даже снег по колено или дождь льёт не переставая. А ещё каждый день – занятия до вечернего колокола, и потом – домашние занятия, дежурства в кухне, в прачечной, в швейной мастерской… Многие девочки плакали, тоскуя по дому, но некоторые выбирали другой способ протеста – хранили гордое молчание, замыкаясь в себе. Это могло произойти и в том случае, если обнаруживалось, что все знают то, чего не знаешь ты, или если у других новенькие сумочки для рукоделия, подаренные родными, а у тебя – казённая корзинка из ивовых прутьев. Видела я и таких, которые приезжали к нам в штопаных на сто раз чулках, но задирали носик со спесью, достойной десяти поколений благородных предков.

Задача учителя – разгадать каждую особенность, узнать, что гложет ученицу, найти дорогу к её сердцу, а потом и её саму вывести на нужную дорогу.

Глядя сейчас на Марлен, я размышляла, в чём причина её неприязни ко мне. Не понравился внешний вид? Вряд ли. Ребёнок слишком мал, чтобы ненавидеть из-за длины юбки. Тем более, домашнее платьице девочки стоило больше, чем мои сапоги. Нет, ревность к наряду тут точно ни при чём. Не хочет учиться? Вполне возможно. Избалована, желает только играть. Не нравится чужой человек рядом? И это может быть проблемой.

- Мадам Броссар, - позвала я, - не будем слишком докучать барышне. Я думаю, со временем мы обязательно поймём друг друга, и всё наладится. Слышишь, Марлен? – я обратилась к девочке, а она демонстративно перевела взгляд в окно. – Мы с тобой познакомились, ты мне очень понравилась. Ты красивая и нарядная, и у тебя столько игрушек, что принцесса может позавидовать. Надеюсь, со временем принцесса позавидует и твоим знаниям, я постараюсь научить тебя всему, что знаю сама. Начнём занятия завтра утром. Ты не возражаешь?

Она не ответила, и я продолжала:

- Молчание – знак согласия. Сегодня мне надо разобрать вещи и книги, надо отдохнуть - ведь я ехала к тебе почти через всё королевство, но если ты захочешь пообщаться – твой дядя поселил меня в соседней комнате. Заходи в любое время, буду рада тебя видеть.