– Все это я делал еще в юности!

– Конечно. Я знаю твою мать… Ну, решено.

– А в Мидоубэнке есть свободное место садовника?

– Наверняка есть, – ответил полковник Пайкэвей. – Во всех садах Англии не хватает работников. Я тебе напишу хорошие рекомендации. Посмотришь, они тебя с руками оторвут. Нельзя терять времени, летний семестр начинается двадцать девятого числа.

– Я буду работать в саду и держать глаза открытыми, так?

– Вот именно. И если какая-нибудь сексуально озабоченная девчонка будет с тобой заигрывать, да поможет тебе бог, если ты ответишь! Я не хочу, чтобы тебя слишком быстро вышвырнули оттуда.

Полковник придвинул к себе лист бумаги.

– Какое имя тебе нравится?

– «Адам» кажется мне подходящим.

– А фамилия?

– Как насчет Идена?[7]

– Я не уверен, что мне нравится ход твоих мыслей. Адам Гудмен прекрасно подойдет. Иди и придумай себе прошлое вместе с Дженсоном, а потом – в путь. – Он посмотрел на свои часы. – Больше у меня нет для тебя времени. Я не хочу заставлять ждать мистера Робинсона. Он уже должен быть здесь.

Адам (называя его новым именем) остановился по пути к двери.

– Мистер Робинсон? – с любопытством спросил он. – Он сам придет сюда?

– Я так и сказал. – На его столе прозвенел звонок. – А вот и он. Мистер Робинсон всегда пунктуален.

– Скажите мне, – с любопытством спросил Адам, – кто он такой в действительности? Как его настоящее имя?

– Его имя – мистер Робинсон, – ответил полковник Пайкэвей. – Это все, что мне известно, и это все, что известно всем.

Вошедший в комнату не походил на человека, чье имя могло быть «Робинсон». Его могли звать Деметриус, или Айзекштейн, или Перенна, хотя ему нельзя было приписать одно из этих имен с большим основанием, чем другие. Его нельзя было с определенностью принять ни за еврея, ни за грека, ни за португальца, ни за испанца, ни за южноамериканца. Но меньше всего его можно было принять за англичанина по фамилии Робинсон. Толстый, хорошо одет, с желтым лицом, меланхоличными черными глазами, широким лбом и пухлыми губами, за которыми виднелись слишком крупные, очень белые зубы. Руки его имели хорошую форму и были прекрасно ухожены. Говорил он по-английски без малейшего акцента.

Они с полковником Пайкэвеем приветствовали друг друга скорее как правящие монархи. Произошел обмен любезностями. Затем, когда мистер Робинсон принял предложенную сигару, полковник Пайкэвей сказал:

– С вашей стороны очень любезно предложить нам помощь.

Мистер Робинсон закурил сигару, одобрил ее вкус и наконец заговорил:

– Дорогой коллега. Я просто подумал – я кое-что слышу, знаете ли. Я знаю многих людей, и они мне кое-что рассказывают. Не знаю почему.

Полковник Пайкэвей не высказал своего мнения по поводу причины. Он сказал:

– Насколько я понимаю, вы услышали, что найден самолет принца Али Юсуфа.

– В среду на прошлой неделе, – ответил мистер Робинсон. – Пилотировал его молодой Ролинсон. Опасный полет. Но авария случилась не из-за ошибки Ролинсона. Над самолетом кое-кто потрудился – некий Ахмед, старший механик. Абсолютно надежный человек – по крайней мере, так считал Ролинсон. Но он таковым не был. Сейчас, при новом режиме, он получил весьма доходное место.

– Значит, это была диверсия! Мы не были в этом уверены. Печальная история.

– Да. Этот бедный молодой человек – я имею в виду Али Юсуфа – плохо умел справляться с коррупцией и предательством. Его обучение в частной школе было ошибкой – это мое мнение. Но сейчас нас интересует не он, не так ли? Он – это вчерашняя новость. Нет никого более мертвого, чем мертвый король. Нас интересует – вас по-своему, меня по-своему – то, что оставляют после себя мертвые короли.