Описать моё состояние можно, используя литературный штамп «вечерний город околдовал меня» (в кавычки взял, потому что этот оборот, наверняка, использовали раз пятьсот, хотя кто и где не помню).

Я долго бродил по маленьким улочкам, два раза доблестные сотрудники милиции проверяли у меня документы. По-моему, это был один и тот же экипаж. В одном дворике мне, наконец, «приспичило». Найдя подходящее место, я забурился между гаражами. Отлив, я понял, что хмель стал спадать. Пора было возвращаться к товарищам. Проходя мимо какого-то подвала, услышал чей-то разговор. Что меня остановило? Любопытство? Наверное. Я притормозил и услышал примерно следующее:

– Не, я бы тем, кто придумал сосиски в полиэтилен заворачивать, – яйца под трамвай! – гневный обличительный голос.

– А с чего такая уверенность, что это именно мужская идея была? – флегматичный вопрос, заданный для начала словесного пинг-понга, с целью убить время, выдающий философский способ мышления.

– Пол не важен, главное – возмездие. Если нет этих самых яиц, то всё равно можно чего-нибудь придумать! Но чьи-нибудь яйца всё равно под трамвай.

– Ладно, соглашусь, с сосисками люди, конечно, много чего не учли. Опошлили идею.

– Во-во, бывало, с голодухи роешься в помойке, и такое откапываешь!!! И вроде пахнет, и сожрать нельзя! Ну не блядство?

– Согласна…

Вдоль стены крался подозрительного вида кошак, с явной целью попасть в тот же подвал, из которого раздавались голоса. Разбитое окошко было одно, и я стоял как раз рядом с ним. Кошак посмотрел на меня, видимо, прикидывая различные варианты развития событий, наконец, почувствовав, что угрозы я не представляю, быстро юркнул в дырку. И тут же я услышал:

– Эй! А ну пошёл отсюда!

И тут в подвале кто-то гавкнул. И это был самый настоящий «собачий» лай. Кошак пулей вылетел на улицу и пустился наутёк. Через несколько секунд из разбитого окна высунулась кошачья морда и, не замечая меня (я стоял с другой стороны), прокричала ему вслед:

– Ещё раз появишься, будешь забит на жертвенном камне имени Кецаткоатля!

И кошка, дико заржав, добавила:

– Ну мудачьё! Позорят ДНК.

И также быстро, не заметив меня, убралась обратно в подвал.

Я стоял в крайнем удивлении, мобилизовав свою нервную систему в железобетонный монолит. С одной стороны, я был всё ещё пьян. Я это знал твёрдо. Но я также знал (как может знать только действительно пьяный человек), что пьян я НЕНАСТОЛЬКО, чтоб ловить такие глюки. К тому же черти ко мне ни разу ещё не приходили. Может быть, вот так и бывает в первый раз? Наверное взрослею ещё. Или уже старею?

Пока стоял и соображал, из подвала продолжали доноситься какие-то голоса, разобрать я ничего не мог, но там явно о чём-то спорили. Наконец, вполне отчётливо я услышал:

– Надо к зиме что-то потеплее искать, а то здесь можем лапы отморозить…

– Помнишь тот подвал на Чайковского? Во были апартаменты!

– Да, – восторженно протянул голос, судя по всему принадлежащий кошке. – Пять звёзд!

– Если бы не эти предприниматели чёртовы… Все путные места под магазины да бары позанимали!

– Не говори! Коммерция – главный наш враг. Раньше и еды больше выбрасывали. Теперь на эти крохи ещё и бомжи своей ордой набегают. Помнишь драку? Возле Мальцевского рынка? Нашему брату почти вообще ничего не остаётся.

– Ну, нам ещё грех жаловаться. Мы-то хоть можем придумать чего, а простые четвероногие?

– Я считаю, что бездомным животным необходима социальная защита.

– Ну, давай, ещё партию организуй или лигу говорящих меньшинств. Тебя сразу в институт, на научные эксперименты, и пиши пропало. Будут в голову электроды вживлять. Током хуярить с нечеловеческим упорством, но зато во имя науки. А потом, вместо большого человеческого «спасибо», может, памятник поставят, чтоб голубям было где срать…