Надо сказать, что в тот вечер я вышла из дома без паспорта – первый раз в стране А.95

По иронии судьбы, Игрек тоже.

А теперь представьте: Кабул, время около полуночи, в машине афганец, который вроде как работает в президентском дворце, и иностранка, они не женаты и документов у них нет. Интрига! Сначала директоратовцы сгрудились у машины и стали на пушту решать, что с нами делать.

– Ой, а я понимаю, что они говорят! – поделилась я с Игреком.

Но услышал меня не только он.

Офицер подошел поближе и очень дружелюбно спросил на пушту:

– Вы правда понимаете, о чём мы говорим?

– Правда! – обрадовалась я. – Я люблю пушту, изучаю его в университете и хочу после выпуска работать в Афганистане.

Тут по его лицу я поняла, что дела мои очень плохи.

Икс был послан домой за нашими паспортами, но он в тот момент был на свидании и появился только через час с лишним. За это время наши с Игреком интересные собеседники успели, видимо, основательно укрепиться в своих подозрениях. Фото в паспорте оказалось на меня не похоже (а документ точно ваш?). Сам паспорт с десятками штампов тоже доверия не вызвал (почему вы ездите в мусульманские страны?). Даже способности к языкам вышли боком (вы точно русская? А почему говорите по-английски без русского акцента?).

Я старалась отвечать на вопросы как можно более честно и подробно, и каждый раз слышала:

– А теперь скажите мне правду.

Всё это сильно действовало на нервы.

– Не лень же им возиться, – сказала я Игреку, всё ещё надеясь, что шутка затянулась. – Шли бы лучше спать.

Он почему-то на меня не смотрел.

– Помнишь взрыв в «зелёной зоне»? Они говорят, что взрывчатка была российского производства. А тут ты. С российским паспортом. Подозрительная какая-то. Это же отличный шанс подвинуться по службе, ясно?

Мы полчаса простояли под дверью полицейского участка. Игрек с кем-то торговался в сторонке, потом куда-то звонил и опять торговался. Той же ночью к нам домой явились с обыском ещё двое сотрудников – пока один проверял шкафы с одеждой и кухню, его начальник-офицер держался подчёркнуто нагло, ходил по квартире в обуви, курил и стряхивал пепел на ковёр. Вооружённые солдаты охраняли дверь в прихожей, чтобы никто ненароком не сбежал. Икс забился в угол и, кажется, оплакивал загубленную молодость. Игрек, думая, что я не слышу, шёпотом попросил офицера:

– Не пугайте её.

– Она и не боится! – громко хмыкнул офицер, копавшийся в тот момент в моём рюкзаке.

«Она», то есть я, и в самом деле не боялась. Сначала, как это часто бывало в случае всяких жизненных коллизий, меня охватило странное спокойствие: ну-ка, посмотрим, что дальше будет, но по мере того, как градус абсурда нарастал, дзен стал сменяться раздражением и неудержимой тягой к бунту. И когда мой рюкзак непрошенному гостю наскучил, он протянул руку и снова потребовал мой паспорт, я ответила:

– Не дам.

Сложно сказать, кто в квартире больше удивился. Директоратовец, решив, видимо, что я его не поняла, сказал Игреку – переведи, мол, что мне нужно сфотографировать документ, и Игрек, вздохнув, перевёл. Но мной уже завладел бес упрямства.

– Я же сказала, что не там. И фотографировать ничего не дам.

Было уже около двух часов ночи. Долгий жаркий день и пережитые волнения давали о себе знать, и больше всего мне хотелось прилечь, хотя бы прямо тут, на ковре. Но для этого надо было выпроводить из дома посторонних. Абсурда хотите? Я вам покажу абсурд!

– И вообще, – как можно увереннее заявила я, – я сейчас позвоню своему послу и скажу, что вы нарушаете мои права. Вот уже звоню! – и для пущей убедительности сделала вид, что ищу телефон.