– Яснозор, ты ли это?!

– Здрав будь, друже!

Они спешились и обнялись.

– Какими судьбами? Разве ты не должен сейчас ехать в ставку?

Яснозор был правой рукой новоиспечённого воеводы, но, в отличие от своего командира, слыл добрым и честным малым. Он вечно увещевал Веледара, когда тот зарывался, и частенько выступал миротворцем в спорах, потому что мог голыми руками завязать в узел подкову – это остужало даже самые горячие головы. А ещё слыл везунчиком: в игре в кости ему не было равных.

– Дык я замест Веледара теперь: столичной дружины начальник. Повышение мне вышло. – Яснозор улыбнулся, но спустя мгновение помрачнел. – Только нехорошо, наверное, этому радоваться. Ох, жалко дядьку Баламута! Хороший был мужик…

Они немного помолчали, склонив головы. Яромир хлопнул друга по плечу:

– Ты достоин своей должности больше, чем Веледар. Выходит, столица с дворцом теперь твои?

– Не, только столица. Дворцовой стражей Любомысл заведует. А у царя теперь своя охрана: там Мрак и его ребята заправляют.

Это было что-то новенькое.

– С каких это пор царю отдельная охрана понадобилась? Неужели Любомысл не справляется?

– Справляется. Только царь опасается покушений. Слуги Кощеевича несколько раз отравить его пытались. Потому нас всех и разделили. Для пущей защиты.

Яромир презрительно поджал губы. Яд – удел трусов. Впрочем, чего ещё ждать от Нави?

– Так тебе, выходит, теперь столицу покидать нельзя. Что же ты за стенами шастаешь?

– Если на охоту, то можно. – Яснозор похлопал по притороченному к седлу луку. – Раз в луну имею право на увольнительную.

– Прежде, помнится, было раз в седмицу?

– Ну так времена нынче какие… – Яснозор вздохнул, помялся, а потом вдруг выдал: – Не должен я тебе этого говорить, но промолчать тож не могу. Совет дам: разворачивайся и езжай обратно. Неча тебе в Светелграде делать.

Яромир в первый миг аж дар речи потерял. Он вытаращился на приятеля, как баран на новую изгородь:

– Ты что такое несёшь?! Наклюкался, что ли, в своей увольнительной? А ну-ка дыхни!

– Я серьёзно. Там целее будешь, чем тут.

Сердце пропустило удар. Выходит, не обмануло предчувствие.

– Говори уже прямо. Что стряслось?

Яснозор опасливо огляделся, словно их могли подслушать из придорожных кустов, потом наклонился к самому уху Яромира и шепнул:

– Царевич в остроге. В заговоре его обвиняют. Против царя. Дело дрянь.

Сладковато-удушливый запах беды ударил в ноздри. Впервые Яромир его по-настоящему почувствовал.

К горящему навьему становищу Лис отправился не один – прихватил с собой дюжину добрых воинов. А Вертопляс сам увязался: р-размять кр-рылышки.

Они так спешили, чуть не загнали коней, вот только всё равно не успели: прискакали к догорающим головешкам. Снег из белого стал чёрным от пепла и алым от крови. Повсюду лежали тела: старики, женщины, даже дети. Лютый ворог не пощадил никого. Но, возможно, кому-то улыбнулась удача?

– Ищите выживших! – Лис скрипнул зубами.

Небо уже светлело, но множество людей – его людей – не увидели солнце нового дня. Вместе с рассветом внутри разгоралась ярость.

Но снег хранил чёткий след. Лису даже не пришлось спешиваться, чтобы понять: тут побывали семеро всадников. В сердцах он выругался. А Вертопляс словно мысли прочитал, задумчиво каркнул в воздух:

– И как семер-рым удалось устр-роить такую р-резню?

– Наверное, напали под покровом ночи, когда все спали. Ух, ненавижу дивьих!

– Собир-раешься догнать негодяев?

Лис кивнул:

– Угли ещё тёплые. Они не могли далеко уйти.

– Княжич! Нашли! Нашли! – позвал Оджин, один из воинов, и Лис поспешил на зов.