Подумав об этом, Лис ощутил смутное желание отозваться на предложение. Он до сих пор чувствовал себя в долгу перед Мистиной за смерть его отца, Свенельда, хотя о «заслугах» Лиса в этом деле сейчас уже не знал никто, кроме Болвы. Губить Свенельда его отроки вовсе не хотели, но судьба обманула всех и заставила их разломать свою жизнь собственными руками. Помня об этом, Лис предпочитал пятнадцать лет держаться подальше от Русской земли, где живут потомки Свенельда – люди, обязанные ему кровной местью, но не знающие об этом. С Болвой они ту вину делят пополам, но тот, похоже, сумел все выбросить из головы и забыть.

Оставалось выяснить, кого предстоит пугать и почему. Опыт пятнадцати лет в Греческом царстве научил: у влиятельных людей бывают такие поручения, после которых исполнителей не оставляют в живых.

Альв, давнишний хирдман и товарищ Мистины Свенельдича, женат никогда не был и тем не менее обзавелся двумя сыновьями. Одного больше двадцати лет назад произвела на свет рабыня Свенельдова двора, а второго однажды в конце зимы принесла незнакомая девка и сообщила, что это плод купальских игрищ, но оставить его себе родичи ей не велят. Несколько поколебавшись между Альвом и Арне, она указала на Альва, и тот, поразмыслив, сказал, что это дело возможное. Оба мальца, Бранд и Арне, выросли на Свенельдовом дворе и теперь состояли в бережатых у Мистины, как когда-то их отец.

Вчера прошел дождь, на улицах еще стояли лужи. Возвращаясь с Подола, Бранд посматривал под ноги, чтобы не поскользнуться: на влажной глине кожаная подошва поедет, так можно и порты разорвать. Шагах в шести-семи впереди между лужами пробиралась молодая бабенка в нарядной красно-синей плахте и синем вдовьем убрусе, весьма дорогом, из тонкого шелка. Казалось бы, она осторожно огибает скользкие места, выбирая путь почище, но походка ее оставляла впечатление, будто за ее спиной покачивается и игриво помахивает невидимый пушистый хвост. Поглядывая на нее, Бранд ухмыльнулся: от весняков он не раз слышал, что, мол, в Киеве все бабы – ведьмы и в полнолуние на Девичьей горе собираются и там скачут как есть без ничего…

– Ай!

Бранд поднял глаза: нарядная бабенка сидела на мокром месте возле лужи и болезненно охала.

Подбежав, он подхватил ее и попытался поставить на ноги, но бабенка еще сильнее заохала и повисла у него на плече.

– Ой, ногу больно! – отчаянно морщась, причитала она. – Ой, божечки! Ой, вот лихота! Не ступить!

– Держись! – велел Бранд и поднял ее на руки.

Парень здоровый, как отец, он легко перенес бабенку в сторону от дороги и посадил на сваленные в кучу трухлявые бревна: вблизи Подола с его торгом, причалами и вечными стройками чего только не валялось. Бабенка тут же вцепилась в правую щиколотку, кривясь и постанывая.

– Дай погляжу! – Бранд осторожно отодвинул ее руки.

К счастью, на ней были не высокие башмаки, а легкие поршни, которые не составляло труда снять. Развязав ремешок, Бранд стянул с нее поршень и осторожно ощупал ножку в белом вязаном коротком чулке.

– Ай! – вскрикивала бабенка, хватаясь за его плечо.

– Перелома нет, вывиха тоже. – Бранд, стоя на коленях, поднял глаза от белого чулка к лицу бабенки. – Так больно?

– Мммм… не так чтобы сильно… было больно, сейчас вроде легче…

– Ушибла, видать. Это пройдет.

– Поскользнулась! Шла вроде бережно, а какой-то бес под ногу толкнул. Спасибо тебе, добрый человек!

Бабенка перевела дух, лицо ее разгладилось, она взглянула на Бранда осмысленно и даже попыталась улыбнуться. Потом глаза ее раскрылись шире, во взгляде засветилось одобрение. Бранд красавцем не был: продолговатое лицо с тяжеловесными чертами и густыми темными бровями, взгляд темно-серых глаз спокойный и внимательный, косточка на переносице широкая – от перелома. Несколько прядей длинных темно-русых волос возле лица были заплетены в косы, чтобы не лезли в глаза, и заодно служили знаком положения хирдмана, не имеющего другой семьи и судьбы, кроме дружины. На шее железная гривна с несколькими «молоточками Тора», тоже из железа, и на ней же пять-шесть серебряных перстней. Одежда новая и опрятная. Внешность Бранда могла устрашить мужчину, но на женщин производила приятное впечатление: видно, что человек суровый, но не злой и хорошо владеет собой. Подкреплял это впечатление узкий ремень с литой бронзовой пряжкой варяжской работы и висящий на нем скрамасакс – длинный ударный нож. Такие ножи носят те, у кого есть полный набор оружия и доспеха, и по всему облику Бранда как-то сразу делалось ясно: ко всему воинскому снаряжению ему не привыкать.