Мама быстро вытерла глаза. Я растерялся. Не знал, что делать, как утешить. Взять, как сестра, маму за руку, обнять? Чтобы у нее сработала ассоциация? Поэтому только спросил тихо:

– Вы больше не пойдете туда?

Мама выпрямилась, лицо ее приняло решительное выражение.

– Конечно, пойдем. Пусть для твоего отца справку выпишет, что Алина здорова. Пусть еще раз скажут, что с ней все в порядке. А скажут мне провериться, я пойду. Пусть лучше я окажусь полоумной, чем моя девочка. Пусть лучше так…

– Мам, но я ведь тоже вижу. Я первый же увидел… И Алина… Она сказала, что врачу на рукав наплевала.

– Вот врет, сволочь. Ничего она там не делала, к счастью. Может, боится врачей. Тогда мы тем более пойдем еще раз!

Мамин телефон неожиданно заорал корабельной сиреной. Она всегда этот рингтон ставила на важные номера.

– Ой, из поликлиники, – почему-то шепотом сообщила она, посмотрев на экран, и тут же ответила.

Я не слышал, что ей говорили, но мамино лицо из напряженно-взволнованного стало сначала недоумевающим, потом тревожным, потом будто постарело сразу.

Невролог, к которому сестра была записана на следующий прием, попал в аварию. Прием переносился на неопределенное время, потому что ситуация была совсем плохая. Конечно, маме особых подробностей не рассказали, хотя медсестра у нас в поликлинике болтливая. Но мы-то поняли.

Наплевала на рукав.

Мама глубоко вздохнула и пробормотала:

– Так, мыслим позитивно. Хорошо хоть, у нее жениха нет, а то бы точно бросил. А ей дополнительные переживания ни к чему.

Я на секунду даже дар речи потерял. Понятно, что она это себе говорила, но что за фигня?

– Ты вообще о чем сейчас, мам?

Она как-то суетливо вскинула на меня глаза и ответила скороговоркой, с той же интонацией и тем же выражением, с каким говорила обычно отцу, чувствуя себя виноватой, но защищаясь:

– Ой, ладно. Ой, все. Как есть, так есть.

Логика покинула чат. Единственный позитив – что жених не бросил Алину только потому, что его нет. Ну да, отчего ж не порадоваться, что она не связалась с уродом, готовым сдристнуть при первой проблеме. Может, нам еще праздник устроить по этому поводу?

Всего этого я, конечно, матери не сказал. Забрал из прихожей рюкзак и потащился в гостиную, чтобы немного поиграть в телефоне, а потом сделать уроки. Правильнее, конечно, наоборот, но мне нужно было слегка успокоиться.

Сестра уже сидела там, смотрела на планшете фильм, отгородившись от всего мира наушниками. В этой скрюченной, позе, съежившаяся, она была сейчас такой маленькой и несчастной. Меня больно кольнуло воспоминание – что же я сотворил с ней из-за этого дурацкого планшета? Это же моя родная сестра, Алина, и никто другой. Ее я не боялся и ничего, кроме искренней жалости и сочувствия, к ней не испытывал. И сестру было жалко, и маму, и… И себя.

Я тронул сестру за плечо, но она дернулась, будто я ее ударил. Потом вытащила наушники, захлопнула планшет и, глубоко вздохнув (я напрягся), тихо сказала:

– Прости, я… Я не ожидала. На нервах вся.

Сказала своим обычным голосом. Алининым.

– Ты чего врачу ничего не рассказала?

Сестра смутилась. Противно хрустнула суставами пальцев, но я на это не отреагировал. Понятно, что не нарочно.

– Слушай, Егор. Я струсила. Понимаю, что маму подставила. Но дико испугалась, сама не знаю чего. Как горло перехватило. – Сестра поймала мой взгляд и поспешила уточнить: – Нет, это не