Все это было громко, бестолково, и совсем не смешно. Всем, кроме Палашки.

Опять проснулся из-за чужого шарканья. Открыл глаза и вздрогнул от неожиданности, когда увидел Алину прямо перед своей кроватью. Шаги-то были опять в коридоре!

– Алина, ты чего? – шепотом спросил я.

Сестра молчала. Постепенно мои глаза привыкли к темноте, и я смог увидеть, что сестра просто стоит надо мной и улыбается. Мне стало одновременно неловко и тревожно. Сел на кровати, но сестра вообще не двинулась с места. Стояла и смотрела.

– Чего? Иди спать!

Алина качнулась ко мне:

– А вот не могу, а вот не могу удержаться, а вот, а вот! Йой, ёшки-ёшки-ёшки-йо-о-о-ой! Йо-о-о-ой! О-о-о-ой!

Из горла Алины вырвался утробный вой, то выше тональностью, то ниже. Я не сразу сообразил, что уже слышал нечто подобное в одной документалке про шаманов. И опять этот звук, будто жужжит большая навозная муха или трансформаторная будка:

– Бз-з-з! Бз-з-з-з!

Первый раз я подумал, что спать в проходной комнате – это не только неудобно, но и небезопасно. Лучше быть начеку за плотно закрытой дверью. По идее, мне надо было вскочить и включить свет. Постучать к родителям, позвать их. Вместо этого, словно загипнотизированный, я сидел на кровати и смотрел, как с сестрой происходит что-то ненормальное. Может быть, это всего лишь сон?

Алина между тем начала исполнять какой-то странный танец, что ли, ломаный, дерганый, непонятный и, по ощущениям, почему-то отталкивающий. Ее будто ломало, толкало изнутри. Это и есть эпилептический припадок? И что мне делать?

– Бз-з-з! Бз-з-з-з!

У меня как будто что-то с глазами случилось: под это электрическое жужжание Алинина фигура в белой ночнушке начала вибрировать, то четко, то неясно проступая в темноте, словно изображение на экране, которое транслировалось с помехами. Особенно пугающе выглядело покрытое рябью статических помех лицо, на котором поочередно сменялись знакомые Алинины черты и отвратительная, искаженная злобой рожа неизвестной старухи.

И она наступала, наступала на меня…

Наконец очнувшись, я нащупал телефон, почти не глядя включил фонарик и быстро направил его луч прямо сестре в лицо.

Алину сразу будто водой окатили. Она отшатнулась, уворачиваясь от света, как если бы я кинул в нее чем-нибудь, пришла в себя – это было понятно по ставшему осмысленным выражению лица, – дико взглянула на меня и стремительно ушла в свою комнату. И все это молча. Как и не было ничего.

Хотя вроде ничего ужасного не случилось, уснуть я не мог. Лежал и тупо пялился в потолок. Может быть, это был сон, очень реалистичный сон, а теперь я проснулся и не могу заснуть?

С одной стороны, не особо и страшно. В конце концов, мы у себя дома, и это моя родная сестра. А все же как-то неприятно, не по себе. Неосознаваемая до конца опасность.

Вон люди живут с родственниками-алкоголиками или наркоманами, и это как бы в порядке вещей. А у меня сестра в школу ходит, с подружками встречается, и никто ничего не замечает. Наверное, надо тревогу бить, когда она не с пением, а с ножом на нас начнет кидаться. Я так думаю.

После этой вполне себе здравой мысли я, совершенно проснувшийся, подорвался на кухню и, стараясь не шуметь, спрятал в верхний шкафчик набор ножей, которые у нас всегда стояли рядом с плитой, на самом виду.

Проходя мимо закрытой двери Алининой комнаты, я притормозил и прислушался. За дверью царила тишина. Утром мне от мамы крепко попало за пропавшие ножи. Ну и что, лучше так. Я решил на ночь их прятать, а потом ставить на место.

За завтраком, когда за столом, как обычно, остались только мы с мамой, я как бы между прочим поинтересовался: