После ритуальных объятий и поцелуев, освеживших знакомство, потекли воспоминания. Дафна Перкинс, с бокалом-флюте в руке, изящно отставив мизинец, слушала, как Джо Фигателли описывает последние новости криминального мира Корсики. Затем, воспользовавшись паузой в разговоре, она спросила:

– А что случилось с тем гадким человеком?

Все присутствующие знали, что она имеет в виду лорда Уоппинга, бессовестного, бесчестного олигарха, которому едва не удалось отстранить Ребуля от бизнеса, устроив похищение Элены. Дафна повернулась к Филиппу:

– Я уверена, ты следишь за этим делом. Он уже в тюрьме? Можно надеяться на пожизненное заключение, или это было бы слишком хорошо?

– Он пока не в тюрьме, – ответил Филипп. – Пользуется тем, что называется уголовно-правовой защитой времен войны в Сербии: внезапная, неожиданная болезнь, опасная для жизни, не позволяет подвергнуть его перекрестному допросу. Он до сих пор отлеживается в марсельской клинике, изо всех сил притворяясь полумертвым. Ходят слухи, что он подкупил кого-то из врачей. Но до него все равно доберутся.

Элена вздрогнула, вспомнив о похищении, и Сэм обнял ее:

– Не переживай, милая. Мы больше никогда не увидим этого типа.

Настроение всем подняла Мими, изрядно смутив при этом Филиппа.

– Смотри, – обратилась она к Элене. – Он хочет сделать из меня честную женщину.

Мими захихикала, выставив левую руку, чтобы показать обручальное кольцо, надетое на средний палец. Это послужило сигналом к потоку поздравлений и полным воодушевления объятиям. Ребуль провозгласил тост. Сэм провозгласил тост. Оба брата Фигателли провозгласили по тосту. Они ворвались в ужин на гребне волны шампанского.

Когда все расселись по местам, Ребуль постучал по бокалу, требуя тишины.

– Добро пожаловать, друзья, добро пожаловать в Марсель. Я по-настоящему счастлив видеть вас всех, и на этот раз в куда более спокойной обстановке. – Он окинул стол взглядом, кивая улыбающимся гостям, прежде чем напустить на себя серьезный вид. – Но теперь к делу. Сегодняшний ужин – простенькое мероприятие, однако альтернативный стол можно накрыть для любого, у кого аллергия на фуа-гра, бок систеронского барашка, приправленный розмарином, молодой козий сыр и тарт Татен[7]. Bon appétit![8]

При этих словах появилась домоправительница Ребуля, Клодин, в сопровождении Нану, горничной с Мартиники, и принялась подавать на стол.

Еда была слишком хороша, чтобы торопиться, под стать еде – вина, застольная беседа и в конце – сердечное прощание. Когда Элена с Сэмом поднялись в свои апартаменты на верхнем этаже, было почти два часа ночи.

Пока Элена занималась чем-то в гардеробной, Сэм прошелся по комнате, подошел к мансардному окну, из которого открывался вид на озера огней, растекшиеся по водам Старого порта. Он уже не в первый раз задался вопросом, что заставляет взрослых, в остальном вполне разумных людей втискиваться в крошечные лодочки, терпеть дискомфорт и по временам даже подвергать жизнь опасности на колышущейся, непредсказуемой груди моря. Жажда приключений? Желание спастись от мирских забот? Или же это просто утонченная форма мазохизма?

Его размышления прервало появление Элены, нагруженной дорогими магазинными пакетами, явно скрывавшими еще более дорогое содержимое.

– Хотела показать тебе, что купила в Париже, пока ты даром тратил время с продавцом рубашек у Шарве, – объявила она.

После чего аккуратно разложила на кровати коллекцию нижнего белья, которой хватило бы на небольшой бутик: все, конечно же, из шелка, что-то черное, что-то оттенка бледной лаванды, и все выглядит так, словно может улететь с кровати от малейшего дуновения ветерка.