– Ты чего задумал, мальчишка? Своих людей погубишь – и нас под монастырь подведешь! Или ты думаешь, англичане такое простят? Да я тебя лучше своими руками…

За спиной Александра унтер стиснул кулаки так, что хрустнули суставы. Мичман же остался внешне невозмутим, хотя внутри все кипело:

– Вообще-то, я рассчитывал, что ваши люди примут участие.

– Чего-о? Да ты…

– Молчать.

Александр даже голоса не повысил, но вроде бы спокойно-безразличная интонация, в которую, будто клинок в слой ваты, завернул слова мичман, просто и доходчиво напомнила купцу: они не ровня. Да, Матвеев богаче, и намного, но в сословном обществе это значит куда меньше, чем титул и офицерские погоны. И, пока он обдумывал достойный ответ, Верховцев холодно припечатал:

– У тех людей, которые погибли, защищая ваше добро, наверняка остались жены и дети. И отомстить за них – самое меньшее, что вы обязаны сделать.

– У тех, кто погибнет, тоже есть и жены, и дети.

Это прозвучало вроде бы сурово, но оба собеседника уже поняли: Матвеев сдался. Да, он еще будет надувать щеки, возможно, орать и грозить карами небесными, но на результат это уже не повлияет. Никак. И вечером, когда Александр, толкая перед собой на скорую руку сколоченный плот, шагнул в холодную балтийскую воду, Матвеев и его люди, шепотом ругаясь себе под нос, сделали то же самое.

Проплыть ночью полторы мили даже в теплом море удовольствие так себе. Даже держась за плот. Точнее, лежа на плотике, едва-едва способном выдержать вес человека. А куда деваться? Построишь что-то более крупное – и тебя обнаружат. Хорошо еще, что британцы, уверенные, видимо, в своей безопасности, не погасили огни. Было по чему ориентироваться и, хотя небольшое течение изрядно мешало, ветер оказался попутным и вполне компенсировал это неудобство. Так что к борту испанского корабля их группа в количестве неполных двадцати человек добралась без потерь, что само по себе достижение. Теперь оставалось придумать, как забраться на палубу.

Сделать это надо было кровь из носу. Лучше, конечно, из чужого. Впрочем, не все было так страшно. Якорный канат, толстый, пеньковый, вполне мог заменить трап для привыкшего работать с парусами на огромной высоте и в любую погоду моряка. И неудивительно, что первым наверх полез Сафин.

Вряд ли предки-кочевники могли представить, что их недостойный потомок будет ходить в море. А вот то, что он куда-то полезет по канату – запросто. Крепости татары в своей истории брали не раз и на стены ползали в куда худших условиях. С помощью подручных средств да под градом стрел, камней и прочей смолы. Так что подняться по толстому, надежному канату – это, можно сказать, вполне комфортное занятие, и Сафин взобрался наверх, словно бешеная макака.

Теперь оставалось лишь ждать. Лежать в воде, опершись на мокрое дерево, и чувствовать, как стынут ноги. А потом с борта корабля аккуратно спустился штормтрап.

У Сафина хватило ума не сбросить его, как обычно делают. Сообразил – даже несильный стук дерева о дерево разносится над водой далеко, а ночью он и вовсе способен разбудить спящих британцев не хуже пароходной сирены. На этот раз первым влез Александр, следом потянулись остальные.

Надо отдать Сафину должное, сработал он чисто. Англичане выставили двоих часовых. Сейчас видны были только ноги одного из них, а второй и вовсе пропал неизвестно куда. Зато Мустафа прибарахлился карабином и широким абордажным тесаком. Второй он протянул офицеру, и Александр, потянув его из ножен, с удивлением обнаружил очень знакомый клинок. Откуда, интересно, у англичан русское оружие?