Перед полковником стояла та самая женщина, которую недавно он видел на экране монитора. Глаза ее были заплаканы, а черты миловидного лица искажены горем.

– Добрый вечер, – мягко произнес Лев. – Вы – Ирина?

– Да. Валера говорил мне, что вы должны прийти. Проходите.

Следом за Ириной он прошел в коридор, где все двери, кроме одной, были плотно прикрыты. Войдя в эту единственную открытую дверь, полковник оказался в небольшой комнате, где, по-видимому, и коротала дни его провожатая, предоставившая собственную жилплощадь в качестве «камеры» для содержания мужа под арестом.

– Присаживайтесь, – сказала Ирина, указывая Гурову на кресло, стоявшее возле журнального столика.

– Благодарю. Надеюсь, не слишком побеспокоил вас. Думаю, наша беседа не займет много времени. Только самые основные вопросы.

– Спрашивайте. Мне и самой хотелось бы все это прояснить. Валера говорил, что вы очень опытный сыщик. Вы ведь муж Маши, правильно?

– Да, – ответил Гуров, никогда не думавший, что главной его характеристикой является то, что он «муж Маши». – Вы сейчас сказали, что хотели бы прояснить для себя то, что случилось. Значит, для вас это явилось в какой-то степени неожиданностью?

– Еще какой неожиданностью! – взволнованно проговорила Ирина. – Просто как снег на голову. Не думала, не гадала, что придется с таким столкнуться.

– Вы как-то объясняете для себя происшедшее? Можете назвать какие-то причины, предпосылки? Хотя бы предположительно.

– Абсолютно нет! Я просто… просто ума не приложу. Понятия не имею, что могло случиться. Не знаю, не представляю себе, какие могут быть причины.

– Андрей никогда не жаловался на сердце?

– Никогда в жизни. Он и вообще был здоровым человеком, и, кроме того, всегда старался поддерживать форму. Занимался спортом, не курил. Он, в общем-то, лекарств, можно сказать, вообще никаких не употреблял. Даже таблетку от головы, может, раз в полгода выпьет, да и то если вспомнит. А так и внимания не обращает. Само пройдет. Разве что давление у него пониженное было, но это уж по жизни так шло. Он от этого никакого дискомфорта не ощущал и специально не лечился. Утром пил кофе, а после обеда обычно немного коньяка выпивал. Называл это «терапевтической дозой». Вот и все. Все проблемы со здоровьем. А такого, чтобы серьезное что-то, тем более сердце, такого я даже не припоминаю. Да что и припоминать, если его не было.

– Понятно. А как он отнесся к неприятностям, которые стали случаться в последнее время? Разбирательство в отношении его, арест? Это очень его расстраивало?

– Расстраивало, конечно. Что ж тут приятного. Но если вы хотите намекнуть, что из-за этого он с собой покончил, то это вообще… из области фантастики будет.

– Андрей был оптимистичным человеком?

– Он был… нормальным. Из-за неприятностей на работе, даже пускай и с арестом, ни один нормальный человек не будет лишать себя жизни. Не говоря уже о том, что Андрей был абсолютно невиновен во всех этих шашнях, в которых пытались его обвинить. Они с Заруцким даже, кажется, какие-то там факты нашли, чтобы ответить. Доказать, что все эти обвинения – ложные. И вдруг… с чего бы он стал…

Голос Ирины задрожал, и, поняв, что она вот-вот потеряет самообладание, Гуров поспешил сменить тему.

– По условиям ареста, Андрей должен был находиться в квартире один?

– Да, судья выставил такое требование. Хотя не очень понятно почему. Ну да ладно, им там виднее. Хоть в тюрьму не упекли, и на том спасибо.

– Ему разрешались прогулки?

– Нет. И даже посещения не разрешались. Только я и адвокат могли приходить. Ну и, конечно, допросы. Когда на допросы возили, за ним машина специальная приезжала. С охраной.