– Похоже, «охотник» кого-то глубинками обхаживает. Знать бы, кого торпедировали.

Я знаю. Но думать об этом не хочется. Ведь пытался предупредить, а все без толку. И эти серии разрывов глубинных бомб, которые сейчас скидывает «морской охотник» в том месте, откуда немецкая подлодка выпустила торпеды, ничего не изменят. Один из разрывов прозвучал громче. Палыч, все еще напряженно всматриваясь вдаль, довольно провел рукой по усам.

– Молодцы ребята, накрыли-таки паскуду.

К ограждению мостика подошел командир.

– Сержант Яковлев!

– Я.

Он смотрел на меня. Потом заглянул в листок, который держал в руке.

– Принята радиограмма с линкора «Севастополь». «Тральщику «Груз». Благодарю. Сигнальщика, обнаружившего подлодку, представить к награде. Юмашев».

– Служу трудовому народу! Товарищ старший лейтенант, но ведь был взрыв. В кого попали?

Командир помолчал, потом ответил:

– Командир звена «морских охотников» Глухов обнаружил лодку, но она успела выпустить торпеды. Он подставил борт. Катер затонул мгновенно. Сейчас ищут, может, кто выжил, хотя надежды мало.

И, отворачиваясь, пробормотал, так тихо, что услышал только я, да и то с трудом:

– Катю жалко.

Еще раз посмотрел на нас и отошел от борта. Палыч вздохнул:

– Дружили, наверное.

Бой шел впереди и правее, а тут о высадке напоминали тела, покореженное покрытие набережной да запах сгоревшего пороха. Тел было немного, часть в нашей форме, но больше в румынской и немецкой. Поначалу пришлось повозиться, чтобы подойти к берегу левым бортом баржи, но в конце концов нам это удалось. Теперь мы со всей возможной скоростью перетаскивали на берег ящики и складывали их в самую глубокую воронку. Матросы тральщика были мокрые с головы до ног. В драных тельниках и форменках, под которыми красовались синяки, ссадины и порезы – следы борьбы за живучесть корабля. Беготня помогала им согреться и немного сбросить напряжение. Я слышал, как один бросил другому:

– Я думал кранты, отплавались.

Пока мы таскали орудия и боеприпасы, офицеры тральщика решали, что делать дальше. Сходились на том, что нужно искать штаб ближайшего подразделения и присоединяться к десанту. Черт! Ну не хочется мне опять влезать, а ведь придется. Никому из командиров в голову не приходит осмотреть гавань. Ту, что слева. А там, насколько я помню, стоит десяток немецких десантных барж. При катастрофической нехватке средств доставки десанта это же клад! И никто об этом не думает.

Хотя чего это я. Это мне все известно из истории, а они-то такой информации не имеют. Значит, надо их на эту мысль натолкнуть.

– Товарищ старший лейтенант, разрешите обратиться.

– Слушаю.

– Разрешите пробежаться вокруг, прояснить обстановку. Сейчас ведь разгрузку закончим, а куда дальше, непонятно. А я разведчик.

Командир думал недолго:

– Идите. Осмотрите местность, если кого из наших бойцов встретите, уточните, куда идти.

Я козырнул и собрался убегать, но меня остановил лейтенант, заместитель командира:

– Товарищ сержант, а что это у вас за странная тельняшка?

Вот глазастый! А я надеялся, что в такой суете не заметят. Тельник-то у меня действительно нестандартный. Полоски не темно-синие, а черные. Здесь таких пока нет, их только в шестидесятых введут. Это когда командование добилось, чтобы у нас, как и у десантуры, цвет берета и тельника совпадал. И что я ему отвечу? А отвечу правду:

– Не знаю, товарищ лейтенант, такую выдали.

Командир прекратил выяснение «важного» вопроса, махнув рукой в сторону Констанцы:

– Идите, сержант, время дорого.

Я снова козырнул и направился в сторону порта. До казино, которое торчит левее, метров двести, до порта примерно пятьсот. Только надо осторожно, мало ли кто тут в воронках и кустах шарится. Я шел, чуть пригнувшись, сжимая непривычный «ППС». Машинка надежная, но немножко неудобная. Хорошо, я на барже успел попрактиковаться с перезарядкой, изображая уход за оружием. А то было бы странно, что разведчик морской пехоты собственное оружие не знает.