Однако государство, прежде всего по идеологическим мотивам и вопреки очевидной экономической логике, считало подобные отношения неприемлемыми. Частные крестьянские хозяйства находились под сильнейшим налоговым прессом. Периодически проводились кампании против «разбазаривания колхозных земель». Они наносили сильные удары по индивидуальным крестьянским хозяйствам и сокращали количество продовольствия в стране[39]. Ограничение частных крестьянских хозяйств было важным фактором вспышек голода и хронических продовольственных трудностей[40].

Существенный дефицит промышленных товаров служил почвой для теневой экономической активности ремесленников, объединенных в структуры промысловой кооперации, а также тех, кто работал индивидуально. Кустари занимались мелким ремонтом, шили одежду и обувь, производили некоторые продукты питания, в частности кондитерские изделия и т. д. Их деятельность жестко регламентировалась государством. Например, одежду и обувь разрешалось шить только на заказ, но не для продажи. В борьбе с такими ограничениями складывалась теневая экономика под крышей промысловой кооперации.

При Сталине в ней действовали так называемые «кустари-подпольщики», которых исследователи считают прообразом «цеховиков» периода позднего социализма. Они лишь формально числились членами промысловой кооперации, используя ее как легальное прикрытие. Такие предприниматели были нацелены на изготовление для рынка дефицитных товаров, в число которых входило тогда большинство предметов повседневного потребления. Для производства нередко привлекались сырье и материалы, похищенные на государственных предприятиях[41].

Как показали исследования в архивах, спрос на изделия и услуги частников особенно сильно вырос в годы войны, когда государство резко сократило свое участие в производстве товаров широкого потребления. Отчасти компенсируя рыночный спрос, мелкие частные предприниматели производили одежду, обувь, некоторые продукты питания. Для республик Средней Азии и Закавказья были характерны частные кафе и гостиницы. Все эти виды мелкого предпринимательства получили столь широкое распространение, что финансовые органы на местах и в центре после войны начали лоббировать их легализацию с целью обложения налогами. Однако эти проекты не получили поддержки высшего руководства страны и были осуждены как политически вредные. Кооперативные структуры и индивидуальные предприниматели подверглись массовым чисткам, включая аресты[42]. Однако нелегальное производство товаров широкого потребления нельзя было искоренить, поскольку оно выполняло важную роль частичного насыщения рынка в советской дефицитной системе.

Как утверждают исследователи, в отличие от 1930‐х годов, когда к уголовной ответственности привлекались в основном кустари-одиночки, в 1940‐х годах наблюдалось укрупнение и усложнение теневых кустарных производств. Часто формировались «организованные группы кустарей-подпольщиков, имеющие орудия производства, использующие наемную рабочую силу». Они сращивались с различными расхитителями, приобретали через них «сырье и материалы, похищенные с государственных предприятий».

Примером такой организации была группа кустарей-сапожников, ликвидированная в Ленинграде в 1951 году. В нее входили сапожники-кустари, работники артелей и складов, снабжавшие их похищенным сырьем, сотрудники комиссионных магазинов и спекулянты, осуществлявшие сбыт произведенной обуви, профессиональные уголовники, обеспечивавшие «безопасность» (как сказали бы мы сейчас, «крышевавшие» его), а также должностные лица контрольно-ревизионного аппарата учреждений ленинградской торговли, которые прикрывали деятельность организации – еще одна «крыша». Всего по делу проходили 23 человека