И он рукой указал в сторону, где недалеко от стола в креслах сидели два молодых господина.

― Позвольте лично представить вам людей, о которых вы и так наслышаны. Господин Алексей Михайлович Разинский и господин Джеймс Мэллори.

Творцы с бесстрастным видом встали и коротко поклонились.

― Пожалуй, начнем, ― подытожил князь.

Лехвицкий подвел меня сначала к столу с какими-то вещами и спросил:

― Нравится ли вам что-нибудь?

Я принялась внимательно разглядывать разложенные передо мной предметы. Здесь были деревянный сундучок, камушек, кусочек старой ткани и так далее.

Единственной вещью, что пришлась мне по душе, оказался синий камушек.

― Дотроньтесь, ― заметив мой интерес, посоветовал он мне.

Я прикоснулась. В пальцах возникло покалывание, о чем я и сообщила.

Он переглянулся с князем.

― Подойдите к господину Разинскому и поговорите с ним.

Робея и чувствуя себя неуверенно, я приблизилась к удивительно красивому джентльмену. Это был старший творец.

― А вы такой, со странностями, ― брякнула я, не подумав, первое, что пришло в голову.

Молодой мужчина поджал на мое замечание губы, поднялся и, подведя меня к стулу, усадил на него, сам уселся напротив и спросил:

― Скажите, с вами никогда не происходило ничего странного?

― Нет, ― честно ответила я.

― Болели? ― приподнял он бровь, беря меня за руку.

― Нет.

Я не понимала смысла этих вопросов.

― Возникало в последнее время тянущее чувство, которое обычно бывает, если сильно раскачиваешься на качелях?

― Барышни в моем возрасте не качаются на качелях, ― важно сообщила я, вспомнив слова мамы.

Творец, задававший мне вопросы, переглянулся с другим и снова спросил:

― Ваши родители рассказывали вам что-либо о Лемнискату и творцах?

Я кивнула и добавила:

― Да, что вы очень важная организация. И что я могу быть особенной.

Мой собеседник опять переглянулся со стоящим рядом творцом, после чего поднялся, отозвал князя в сторону, что-то ему сказал и вышел вместе с товарищем.

Князь Лехвицкий, подойдя к моим родителям, тихо заговорил, но я все услышала.

― Мы думаем, что у вашей дочери нет дара.

― Но она… ― начала мама.

― Значит, реакция на тотем вызвана другими причинами, волнением…

― При всем уважении, господин князь, но своих детей я не терроризирую, ― резко произнес отец.

― Господин граф, я не говорю, что вы каким-либо образом влияли на нее, но, судя по ответам на те несколько вопросов, которые задали мадемуазель, у нее нет дара, даже уточнения не требуется. Конечно, мы не предполагаем, что она могла… ― князь прервался и не договорил.

― Я понимаю, ― ответил отец, после чего, попрощавшись, вместе со мной и мамой покинул корпорацию.

Уходили мы в молчании, как и добирались до дома. Там родители сразу расположились в гостиной, куда тут же прибежала Светлана.

Посмотрев на их лица, она с притворным сочувствием протянула, глядя в мою сторону:

― Что, ничего не получилось? Не расстраивайся, если кому-то на роду написано быть обычной и ничем не примечательной личностью ― значит, так тому и быть. Не войти тебе в историю!

― Светлана, помолчи! ― одернула сестру мать. ― Ольга, иди в свою комнату.

Молча посмотрев на каких-то чужих и отстраненных родителей, я отправилась за дверь, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы. Что я такого сделала?

Но только я остановилась за дверью, чтобы отереть слезинку, как услышала голос матери:

― Светлана, я запрещаю тебе рассказывать кому-либо не только о результатах похода в Лемнискату, но и о том, что мы сегодня там присутствовали.

― Ты слышала князя, Наталья? Он явно хотел намекнуть на то, что Ольга притворялась и мы потворствовали этому! ― негодовал отец.