– Привет, – поздоровалась я с теми, с кем мне предстояло сегодня работать. Те вяло откликнулись.

Вся наша ватага разделилась по десять человек на загон.

– Итак, – раздалось сзади, я оглянулась: к нам неспешно шагал Жок с внушительной щёткой в одной руке и ведром в другой. – Девушки, начинайте тереть слизней, мы займёмся помётом.

В своей бригаде я приметила пятерых: один тощий и похожий на крупную лягушку, ростом чуть выше моей талии, второй орк, но какой-то квёлый, худющий, на его вытянутом лице выделялись выпученные чёрные глаза и жёлтые, обломанные клыки; и ещё двое – человеческая женщина лет тридцати пяти (вот бывает стройная худоба, здесь же она была болезненная от явного недоедания) и жавшийся к ней восьмилетний мальчик, вихрастый, черноволосый также одни кожа да кости.

– Чего стоим? Кого ждём? – окрикнул нас предводитель, народ, так же меня рассматривающий, вздрогнул от неожиданности и отвернулся.

Настал час Икс.

Я шагнула к загону, почти полтора метра высотой и без щелей, сделанный из металла. Всё это время я только слышала странный шорох, а теперь и узрела тех, кто его (шорох) создавал.

Два десятка трёхметровых (плюс-минус) жирных червей, лениво копошились в грязи, мерзкие тела покрывали короткие жёсткие волоски. Все они медленно куда-то бесцельно ползли, оставляя за собой липкие следы. Их корпусы то вздымались, то опадали, а обширные складки на коже дрожали при каждом движении. Время от времени один из слизней поднимал свою бесформенную голову с округлой меткой, неярко сияющей голубым светом, по центру, и слепо поводил ею из стороны в сторону, будто изучая пространство вокруг, после чего тяжело опускался назад, чтобы снова погрузиться в тихое шевеление среди себе подобных.

Жок тем временем распахнул дверцу и первым шагнул внутрь. За ним лягушонок, после орк, затем невзрачной внешности затюканные женщины и мужчины, в хвосте я и мать с ребёнком. Мальчик, замыкавший шествие, шустро захлопнул дверцу.

Бяя! Фу! Снаружи я не ощущала никаких запахов, видать, их что-то блокировало, но вот внутри… Весь завтрак подкатил к горлу.

– Завяжи платком половину лица. Лаки он уже без надобности, он привык, – женщина протянула мне старую тряпку. – И ты со временем привыкнешь, – зловеще пообещала она.

– Слизни – это оттого, что они оставляют вот эту жижу за собой? – негромко спросила я у мальчика, вместе со мной чистившего жирного червя. – Внешне эти твари больше похожи на опарышей.

– Ага, из-за слизи, – кивнул тот. – Ты же Лисса, дочь Хогга? – и посмотрел на меня полными любопытства глазами.

– А ты Лаки?

– Аха, – ответил ребёнок.

– Ты очень смелый, раз не боишься здесь работать, – похвалила его я.

– Мама одна уже не справляется, а младших кормить надо, потому, как только мне исполнилось восемь, я тут же напросился с ней.

– А как же отец?

– Нет его, сгинул в шахтах, когда добывал кристаллы. Ушёл утром и так и не вернулся, – мальчик едва слышно шмыгнул носом, но быстро взял себя в руки и продолжил, – отныне я за него, – и гордо округлил тощую грудь, хотел было что-то добавить, но окрик Жока его остановил:

– Нечего чесать языками, времени мало, успеть надо много, иначе день не зачтётся! Вы же не хотите получить плетей или завтра остаться без обеда?

Народ мигом активизировался. И я тоже, перехватив щётку, зачесала гадину сильнее, та даже не дёрнулась, продолжая вяло жевать остатки зеленовато-коричневого мха.

Щётка двигалась вверх-вниз, монотонно вжих-ших-вших-ших.

Слизняк постепенно смещался вправо, мы следом за ним.