Я, правда, хотела, но ничего не сказала.

К счастью для меня, он пребывал в болтливом настроении.

– Все, что мне нужно, – что-то принадлежащее другому. Обычно достаточно пряди волос. Превращаться в вольвена невероятно легко.

А вот для меня было непостижимо, как можно с легкостью превращаться в кого-то.

– А они… знают, что ты делаешь? Что принимаешь их облик?

По-прежнему с улыбкой на мальчишеском лице Янсен покачал головой.

– Обычно нет.

Я даже не пыталась понять, каково это – принимать чужой облик и как это можно делать без разрешения. Это казалось мне величайшим произволом, особенно если делать это, чтобы обмануть кого-то…

Я вдруг осознала что-то, и это понимание вызвало волну гнева.

– Так это был ты, – возмутилась я. – Не настоящий Беккет привел меня в храм, а ты.

– Я всегда знал, что под вуалью прячется умная девушка, – заметил он и опять изменился, приняв собственные черты. Меня это поразило ничуть не меньше, чем в первый раз.

Осознание, что меня заманил в ловушку не юный игривый вольвен, принесло облегчение.

– Как? Как получилось, что никто не понял? Как я?..

Я замолчала. Когда прочитала его эмоции в храме, они не ощущались как эмоции Беккета.

– Как получилось, что ни ты, ни наш принц ничего не поняли? Ни даже Киеран или Джаспер? Когда перевертыши принимают чужой облик, мы перенимаем чужие особенности настолько, что обнаружить правду невероятно трудно. Порой нам самим нелегко помнить, кто мы на самом деле.

На его лице мелькнула тревога и исчезла так быстро, что я даже не была уверена, видела ли ее.

– Разумеется, наш принц знал, что я перевертыш. Как знали и многие другие. Но, очевидно, никто не ожидал такой манипуляции. Никто даже не искал перевертыша.

– С Беккетом все хорошо?

Янсен отвел взгляд.

– Должно было. Ему дали сонное зелье. Таким был план. Усыпить его на время, чтобы я успел занять его место.

Мое сердце сжалось.

– Но что-то пошло не так?

– Да. – Янсен на миг закрыл глаза. – Я неверно рассчитал количество зелья, необходимое, чтобы юный вольвен спал. Он проснулся, когда я вошел в его комнату.

Он откинулся назад и провел рукой по лицу.

– То, что произошло потом, – несчастливое стечение обстоятельств.

У меня к горлу подступила желчь.

– Ты убил его?

– Мне пришлось это сделать.

Я уставилась на перевертыша. У меня перехватило дыхание.

– Он был всего лишь ребенком!

– Знаю. – Он опустил руку. – Никому из нас это не понравилось, но это нужно было сделать.

– Этого не нужно было делать. – Мои глаза наполнились слезами. – Он был ребенком, и он был невинен.

– Невинные все время умирают. Ты всю жизнь прожила в Солисе. Ты знаешь, что это правда.

– И это дает право считать, что причинять боль другим – нормально?

– Нет. Но цель оправдывает средства, – возразил Янсен. – Народ Атлантии это поймет.

Для меня было непостижимо, как можно оправдать убийство ребенка.

– А почему тебя это вообще волнует? – спросил он. – Ты стояла и смотрела, как люди голодают, как их унижают и отдают на Ритуал. И ничего не делала.

– Я тогда не знала правды, – бросила я, смаргивая слезы.

– И это дает право считать, что это нормально?

– Нет. Не дает, – сказала я, и он слегка округлил глаза. – Но я не всегда стояла и ничего не делала. Я делала что могла.

– Этого было недостаточно.

– Я не сказала, что достаточно. – Я прерывисто вздохнула. – Зачем ты это делаешь?

– Моя обязанность – устранять любые угрозы Атлантии.

Я издала хриплый недоверчивый смешок.

– Ты меня знаешь. Знал много лет. Ты знаешь, что я не представляю угрозы. Я бы не стала ничего делать в храме, если бы мне не угрожали.