Взяв стоявший у стены колченогий стул, юноша уселся возле супруги и, не удержался, чмокнул любимую в щеку. А, похоже, ведьму-то не зря позвали! Ишь как Хильда-то…

– В преферанс, молодой человек, когда-нибудь игрывали?

– Ну, конечно! Правда, только с компьютером.

– Странное у вашего дружка имечко. Ладно. Конкордия, сдавай, тре вит – побыстрее! Кстати, – колдунья посмотрела поверх пенсне на Радика. – Как там мой мотоциклет? Не угнали еще?

– Стоит. Так это ваш?

– Уи, мон шер.

– И вы это… французский знаете? – совсем уж изумился молодой человек.

– А почему бы мне его не знать? Я, между прочим, в Сорбонне училась, давно, до войны еще… до той, первой, империалистической, как у нас принято называть. О, золотое время – бель эпок! С Клемансо была знакома… милый такой старичок, мон ами Жорж. Да и я была другой – тре жен э тре жоли – очень юной и милашкой. Да-да, молодой человек, что вы так недоверчиво смотрите?

– Да я ничего. А мотоцикл у вас неплохой.

– Мотор вот что-то чихать стал, – вдруг озаботилась ведьма. – Думаю – карбюратор. Вы завтра не глянете? Шофер все-таки, должны бы и в мотоциклетках разбираться. Ну, давайте, давайте, Лидочка, ваш ход!

– Обязательно загляну, – тут же заверил Радик. – Вот, прямо во время обеда и заеду. Часов в двенадцать – устроит?

– Буду ждать, мон шер. Дом-том мой знаете?

– Да знает, – махнула рукой тетка Конкордия. – Ой… бляха ты муха… Одна масть! Чую, Селестина, надают нам щелбанов нынче!

Эту ночь супруги провели в сарае. Хильда, конечно, выглядела исхудавшей, что ничуть не мешало ей проявить самую пылкую страсть. Сама же первой и начала, Родион все ж осторожничал – мало ли, как там у супруги со здоровьем? Ан нет… Юная женушка прилегла рядом, погладила по груди, потерлась щекою, пожаловалась:

– Я соскучилась…

И, быстро вскочив на ноги, сбросила с себя ночную рубашку – смешную, длинную…

Ай да Селестина, ай да ведьма! Ну, ведь вылечила же! Подняла на ноги. Какие там, к черту, доктора? Не годятся и в подметки… Кстати, там на болоте, мотоциклетный след – не ее ли?

Бригадир, да и Федот Степаныч знали уже, что молодая жена Родиона малость прихворнула, а потому отпустили парня на обед пораньше, не сказав ни слова.

Оставив ЗИС на обочине, молодой человек прошел через сад и, покосившись на BMW, вежливо постучал в дверь.

– И чего вы барабаните? Там же звонок есть.

Действительно – есть, вон – кнопка. А Рад как-то и не заметил.

– Здравствуйте, Селестина Ивановна!

– А, Родион… Подождите секундочку, сейчас я выйду. Присаживайтесь вон, в беседке, на лавочку.

Молодой человек так и сделал, хотя брался первым делом посмотреть мотоцикл – времени-то было не так уж и много. Но раз уж хозяйка сказала…

Усевшись в красивую резную беседку, небольшую, но очень уютную, молодой человек положил руки на стол в ожидании ведьмы, которая долго себя ждать не заставила, явилась – в длинном черном платье, с самоваром в руках.

– Чашки с полочки достаньте, мон шер амиии.

– Селестина Ивановна, мотоцикл бы сперва глянуть.

– А что на него глядеть? В порядке все с мотоциклом, – поставив самовар на стол, колдунья поправила сползшее на самый кончик носа пенсне. – Работает как часы. Я ведь не для ремонта вас позвала – для разговора. С глазу на глаз чтоб… Да и вы – я вижу – того же хотите, ведь так?

– Так, – отрывисто кивнул гость. – Можете меня на «ты» называть, так проще.

– Как скажете… скажешь. Ты чай-то пей – вкусный, на семи травах заваренный.

– Спасибо. Спасибо вам за Хи… за Лиду спасибо.

– Спасибо после будешь говорить – я ж ничего еще не сделала, – поставив чашку на стол, Селестина Ивановна взглянула на собеседника требовательно и жестко, совсем как Лаврентий Берия с висевшего в кабинете участкового портрета.