– Мы не можем закрыть вклады Дакар! – впервые за долгое время Алериэ повышает голос на отца. – Святослав один из самых влиятельных наших клиентов, его свадьба этого не изменит!

– Он создал империю! Глупая ты девчонка! Это значит, что все кредиты королевств могут быть списаны, ведь их больше не существует! Не пройдёт и декады, как выкормыш Танатоса явится сюда и потребует всё аннулировать!

– Сомневаюсь, что империя создавалась для того, чтобы выиграть пару миллионов алмазных дукат.

– ДЕСЯТКИ! Десятки, а не пару.

– Неважно, нужно поздравить Святослава и подготовить для него наиболее выгодное предложение для сотрудничества на новых условиях. Мы не можем потерять вампиров. Успокойся и работай!

Алериэ громко хлопает дверью, оставляя отца в полной растерянности. Как же прав Салазар, но эта мысль претит. Отец не может управлять домом достойно, он слишком мелочен, поэтому упускает так много возможностей. Неужели его придётся устранить? Нет. Сама она за эту идею точно не возьмётся. Дело не в привязанности или большой любви, а в принципах. Когда погибла мать, Алериэ дала себе обещание – никогда не поднимать оружие, направленном против члена семьи. Только это обещание и осталось у неё от прежней жизни.

Будучи ребёнком, она часто забиралась на материнские колени, заворожённо наблюдая за каждым движением Лоран. В фиалковых глазах матери всегда плескалась любовь. Её тёплый голос рассказывал дочери о военных походах, далёких странах, Старших Богах и традициях дроу. В один из вечеров, когда маленькая Алериэ по привычке залезла на коленки к Лоран, мать сморщилась от боли. Женщина показала дочери тянущийся вдоль живота порез. Гладкая, чёрная кожа припухла и была пропитана настойкой зизифуса. Едкий запах до сих пор всплывает в сознании, как и перебинтованный материнский живот. Тогда Лоран поведала о чести, которую должны отстаивать все женщины дроу, о важности интересов собственного дома и необходимости их защиты. «Во благо семьи ты можешь убить десятки угрожающих ей дроу, но никогда не должна обнажать оружие против своих близких».

В углу её комнаты, возле большого зеркала в резной раме, стоит идеальное платье из тонкого гипюра, покрытое объёмными лилиями из чернёного серебра. До её свадьбы чуть больше четырёх декад. Достаточно ли этого времени, чтобы надышаться свободой? Да, и нужна ли эта свобода теперь? Интересно, что скажет Алес, когда узнает? Будет ли ему больно? Конечно, будет. Глупо даже сомневаться. Руки невольно сжимают плоский живот. Больше она никогда не решится стать матерью. Её посадят на трон разваливающейся страны и заставят всё восстанавливать, но не смогут заставить рожать.

Дроу прижимает к груди деревянную статуэтку Фурии, подаренную матерью, впитывая знакомый запах хвои. Хочется разрыдаться от негодования и бессилия, но слёз давно нет. Она выплакала их все, сначала по матери, потом по утраченному ребёнку, затем по несостоявшейся любви. Наверное, Алериэ из дома Тёмной Лилии наследница самого крупного банка Аониды никогда не сможет стать счастливой, но сможет многое сделать для блага других. Эта мысль успокаивает. Вместе с Туроном они потратят столетия, но исправят ошибки правления его предшественницы. Деньги Тёмной Лилии и власть Белозер смогут сослужить хорошую службу для всех, кроме них самих.

Мысли о Туроне приносят новую волну тупой боли. Они ровесники, но в детстве виделись нечасто. Алериэ запомнила его худощавым мальчишкой с большими глазами и непропорционально длинными ушами. На торжествах и церемониях принц всегда был слишком молчалив, стоял возле матери, потупив взор, иногда что-то говорил, но непременно заикался. Его сёстры, все без исключения, были слишком жестоки. Вживую Алериэ видела лишь серебреглазую Александрину с пропитанными кровью хлыстами за спиной и черноволосую Никандру с ожерельем из рубинов и эльфийских пальцев на шее. Горделивые девушки не замечали брата, лишь изредка бросая на него косые взгляды. Сама же дочь Тёмной Лилии восхищалась ими, тогда сёстры Белозер казались ей божественными существами, не знающими усталости и слабости. Знала ли она, что станет так на них похожа?