– Хм, – откликнулась Мари, – но если для тебя равноправие не пустой звук, зря ты Сигрид Унсет читаешь. Она – реакционная антифеминистка.

– О, а у меня сложилось впечатление, что Унсет – феминистка второй волны, как Эрика Лонг, но опередившая свое время. Спасибо за совет, но я стараюсь читать и тех авторов, с чьим пунктом зрения я не согласна.

– Точкой зрения, – снова поправила ее Мари. – На язык и литературу у тебя немало времени уходит – это я прекрасно понимаю, Шеннон. Тебе, наверное, лучше будет пообщаться с Ритой Виллумсен и нашим доктором Стэнли Спиндом.

– Лучше? Лучше, чем что?..

Мари ненатурально улыбнулась:

– Или, возможно, твой норвежский еще где-нибудь пригодится – например, работу найдешь. Вольешься в местное общество?

– К счастью, работу искать мне не понадобится.

– Да, пожалуй, ты права, – согласилась Мари, и я понял, что она опять готовится напасть. В ее взгляде читалось высокомерие и презрение – все то, что она так хорошо скрывала от односельчан. – У тебя же есть… муж.

Я посмотрел на Шеннон. Пока мы тут стояли, кто-то взял несколько бокалов у нее с подноса, и сейчас она переставляла оставшиеся, чтобы поднос не перевернулся.

– Мне не понадобится искать работу, потому что она у меня уже есть. Я могу работать дома.

Мари сперва удивилась, но потом удивление сменилось разочарованием.

– И что это за работа?

– Я рисую.

Мари снова просияла.

– Рисуешь! – повторила она с напускным воодушевлением, словно, если уж тебе настолько не повезло с профессией, тебя необходимо поддержать. – Ты художница, – с сочувствием в голосе заключила она.

– Не уверена. Возможно, в хорошие дни – да. А ты чем занимаешься, Мари?

Мари на секунду растерялась:

– Я политолог.

– Потрясающе! А здесь, в Усе, это востребованная профессия?

Мари улыбалась так, как улыбаются, когда что-то болит:

– Прямо сейчас я мама. У меня близнецы.

Шеннон недоверчиво ахнула:

– Неужели правда?!

– Да, я не вр…

– А фотографии?! Есть у тебя фотографии?

Мари искоса, сверху вниз взглянула на Шеннон. И замешкалась. Возможно, ее волчий взгляд оценивал, стоит ли отказать. Крошечная, похожая на птенца одноглазая женщина – насколько она опасна? Мари вытащила телефон, нажала пару кнопок и протянула его Шеннон, а та издала восхищенное «о-о-о» и всучила мне поднос с бокалами, чтобы взять телефон поудобнее и лучше разглядеть близнецов.

– А скажи, Мари, что надо сделать, чтобы родить вот таких?

Не знаю, искренне ли говорила Шеннон, но если и нет, то сыграла она первоклассно. По крайней мере достаточно хорошо, чтобы Мари Ос пошла на перемирие.

– А еще есть? – спросила Шеннон. – Можно полистать?

– Э-хм, да, пожалуйста.

– Обойдешь гостей, Рой? – попросила Шеннон, не сводя глаз с телефона.

Я обошел гостиную, проталкиваясь между гостями, но бокалы разбирали быстро, так что мне и беседовать ни с кем не пришлось.

Когда поднос опустел, я вернулся на кухню, где тоже топтался народ.

– Привет, Рой. Я у тебя там коробку со снюсом видел – возьму одну штучку, ладно?

Это был Эрик Нерелл. Зажав в руке бутылку пива, он привалился к холодильнику. Эрик тягал штангу, а его голова на толстой, накачанной шее была такой крошечной, что казалась каким-то шейным отростком, на котором торчал густой светлый ежик упругих, как спагетти, волос. Плечи плавно переходили в два, словно наполненных воздухом, бицепса. Эрик служил в парашютных войсках, а теперь владел единственным приличным заведением в деревне – «Свободное падение». В помещении, где раньше располагалась кофейня, он оборудовал бар с дискотекой и караоке, где по понедельникам играли в бинго, а по средам проводились викторины.