– Фейра, – выдохнул отец.

– В моем ящике комода лежат деньги за проданные шкуры, – продолжала я, застегивая плащ. – Если тратить их с умом, месяца два сможете продержаться.

Только сейчас я подняла взгляд на отца, запоминая черты его лица. Слезы жгли мне глаза. Я поморгала, смахивая их, и стала натягивать свои далеко не новые перчатки.

– Когда настанет весна, начинайте охотиться. К югу от большой излучины Серебряного ручья полным-полно кроличьих нор. Попроси… попроси Икаса Хэла. Он научит тебя ставить силки. В прошлом году я научила его этому занятию.

Отец кивал, прикрывая рот рукою. Фэйри рявкнул, чтобы я поторапливалась, и вышел из дома. Я не хотела его злить, но все же задержалась еще ненадолго. Мои сестры застыли, скрючившись возле очага. Казалось, они боялись шевельнуться и ждали, когда я уйду.

Не поднимая головы, Элайна прошептала мое имя. Я повернулась к Несте. Сейчас ее лицо было особенно похожим на лицо нашей покойной матери: такое же холодное и непреклонное.

– Как бы ни повернулась твоя жизнь, не вздумай выходить за Тимаса Мандрэ, – тихо сказала я. – Его отец бьет жену, и никто из сыновей даже не пытается вступиться за мать.

У Несты округлились глаза.

– Синяки и ссадины спрятать труднее, чем бедность.

Неста сжалась, но промолчала. Они с Элайной не произнесли ни слова. Я повернулась, готовая шагнуть в темноту, и вдруг почувствовала на себе отцовскую руку.

Я обернулась. Отец открывал и закрывал рот, из которого не вылетало ни единого слова. Фэйри, почувствовав, что я замешкалась, сердито зарычал. От его рыка задрожали стены.

– Фэйра, – наконец произнес отец.

Его руки обхватили мои пальцы, обтянутые потертыми перчатками. В отцовских глазах появилась ясность и живость, которых я не видела очень давно. Случившееся словно встряхнуло его от многолетней спячки.

– Фейра, ты всегда была способна на большее. Эта деревня, ее жители… да и мы тоже… не годимся для тебя. – Он сжал мне пальцы. – Если тебе удастся бежать… если сумеешь убедить их, что выплатила долг, не возвращайся сюда.

Я не ожидала от него душераздирающих слов прощания, однако и таких слов тоже не ждала.

– Ни в коем случае не возвращайся сюда. – Отец отпустил мои руки, чтобы встряхнуть меня за плечи. – Фейра…

Его снова заклинило на моем имени.

– Отправляйся в новые места и добейся славы.

На дворе темнел силуэт фэйри – моего проводника в незнакомую и опасную жизнь. Менялась не только моя жизнь. Я плохо представляла, как отец и сестры справятся без меня. Жизнь за жизнь. А вдруг, сохранив свою жизнь, я невольно погублю три других? Эта мысль была способна пригвоздить меня к месту.

Я никогда не рассказывала отцу про обещание, данное умирающей матери. Тем более глупо говорить об этом впопыхах. Я просто убрала с плеча отцовскую руку и вышла за порог.

Снег скрипел под ногами, заглушая отцовские слова, еще звучавшие в ушах. Вслед за фэйри я шла к притихшему на ночь лесу.

Каждый шаг к кромке леса был слишком легким и быстрым. Я неумолимо приближалась к неведомым мучениям и страданиям, ожидавшим меня в новой жизни. Я шла, не смея оглянуться на нашу хижину.

Мы достигли леса, темнота за деревьями манила неизвестностью.

Нас дожидалась белая кобыла, без всякой привязи она стояла у дерева. Под лунным светом ее шкура походила на свежевыпавший снег. Увидев фэйри, лошадь наклонила голову, словно бы в знак уважения. Фэйри молча подошел к ней.

Он махнул мне громадной лапой, веля забираться в седло. Лошадь по-прежнему не выказала ни малейшего беспокойства, хотя когтистая лапа фэйри с легкостью могла располосовать ей брюхо. Верхом я не ездила со времен нашей прежней жизни, правда тогда меня сажали на пони. От белой кобылы исходило приятное тепло. Едва я устроилась в седле, лошадь тронулась с места. Мне не оставалось иного, как направиться вслед за фэйри, который прекрасно видел в темноте. Они с лошадью были почти одинаковой величины. Я ничуть не удивилась, когда фэйри зашагал в северном направлении, хотя у меня и свело живот.