Вряд ли меня можно назвать буйнопомешанной. И никаких подростковых бунтов – в двадцать два это даже неприлично. Это просто постоянно зудящее желание сопротивляться любым ограничителям. Я могла бы прямо сейчас согласиться и дожевать свою отбивную. А потом отсидеться недельку в загородном доме подруги. Вряд ли Грегер с отцом настолько часто созваниваются, чтобы немедленно уличить меня в обмане. Или я могла бы полететь в Швецию: поужинать с Грегером один раз, а в остальное время посвятить себя отдыху от бесконечного стажерства. Или… да еще был десяток, более подходящих вариантов! Но я заявила – сопротивление любым ограничителям, не иначе:

– Пап, я не собираюсь выходить замуж за Грегера. Кажется, мы это когда-то уже обсуждали. Вчера, например. И позавчера. И…

– Хватит! – наверное, венка на виске, после того как раздуется до оптимального размера, впрыскивает в кровь гормон полной свободы действий и тона – теперь уже отцу не надо притворяться доброжелательным. – Хватит уже нести этот бред! Ты не выйдешь замуж за Грегера только в одном случае – если найдешь более подходящего инвестора!

А ведь Грегера Хольма никогда в этом доме и не называли моим женихом. Он был инвестором. Как Дин Дойл, за которого выдали замуж Ив, был инвестором. С женихом можно расстаться, с мужем развестись, а инвесторов не бросают.

– Он старый! – я сказала так, будто это имело какое-то значение.

И, само собой, получила ответ, перемешанный с брызжущей слюной:

– Неблагодарная! Избалованная, неблагодарная дуреха, которая понятия не имеет, как в бизнесе выживают! Да если бы я был таким же мягкотелым, ты бы сейчас совсем за другим столом сидела!

Тут даже мама не выдержала, поддакивая отцу, словно тот сам не справлялся:

– Ему тридцать пять, Клэрис. Уж поверь, это далеко не худший вариант.

Справедливости ради, швед Грегер Хольм не был ни старым, ни отвратительным. Высокий, довольно приятный на вид мужчина. Если ему опустить волосы и нарядить в шкуры, то можно создать неплохой секс-символ в стиле викингов. Спокойный и величественный, как замок Кальмар. Умный. Деловой. Холодный. Но самое важное в нем – он финансирует несколько европейских филиалов Кинзис Корп. Ему этот брак тоже выгоден – страховка на случай разлада отношений с отцом и свадебные полтора процента акций.

Взаимовыгодная сделка. Мы виделись-то один раз, с тех пор все и было решено. А я была заочно благодарна Грегеру, что и он, ссылаясь на постоянные дела, не мчится ко мне на крыльях любви. Значит, и с моей стороны будет правильным придумать какую-нибудь отговорку. Нам, если так пойдет и дальше, еще всю жизнь в счастливом браке коротать, так зачем же занимать пока еще свободное друг от друга время ненужными встречами? Хотя я до сих пор пребывала в уверенности, что до свадьбы дело так и не дойдет. Эту мнимость помолвки можно поддерживать годами. Пока отец не найдет другого инвестора. Смысл разговора был вовсе не в Грегере, а в моем потребительском отношении к жизни.

После этого я прослушала просветительскую речь матери о браке. В общем, она не лукавила в том, что ни разу не пожалела о своем решении выйти замуж за отца. Это был прочнейший из всех возможных союзов. Мэри-Энн и Роберт Кинзи были больше, чем супруги или друзья. Они – партнеры. И худшее, что могло бы произойти – их развод, при котором папины двенадцать процентов акций Кинзис Корп отделились бы от маминых двенадцати процентов. Такой жестокости с расщеплением капитала человечество бы не вынесло – это противоречит всем принципам гуманизма!