Но я же не спешу? Не-ет, мне спешить некуда, я хочу испить эту сладкую чашу до дна, истомить нежной неторопливой лаской любимого так, чтобы он был у самого края и балансировал на этой тонкой грани так долго, как только даст ему мужская воля и силы.

Мои тайные происки вскоре становятся явными, потому что Костя стаскивает покров, под которым творю свое волшебство. Но это уже не важно, я поймала ту ноту, запевшую в любимом, зазвучавшую остро и звонко в унисон со мной. Теперь каждое моё касание, каждое действие подводит к рубежу не только его, но и меня.

Аккуратно завожу пальчики под широкую резинку трусов, он приподнимается, помогая освободить себя от излишков одежды. Ночной сумрак скрывает лицо, и глаз не видно, но когда мои чуткие ладони отправляются почти на ощупь блуждать по запретным местам, лаская всё, что теперь легко доступно, его руки сгребают простынь в кулаки по обе стороны, а сам он, выгибаясь дугой, приподнимается навстречу мне.

Костик ещё и молчит, наверное, считает, что тот запрет распространяется теперь навсегда. А мне нравится и это молчание, и эти руки, запретившие себе всё, кроме как комкать простынь.

Но молчание вовсе не немое! Оно звучит тяжёлым сбивчивым дыханием, отзывчивым стоном на каждое нежное прикосновение, на каждый острый поцелуй там, где сейчас собралось в одной точке всё его мужское естество, вся энергия, готовая вот-вот взорваться извержением вулкана по имени Костя!

Не тороплю, оттягиваю главный момент, уходя блуждать по просторам тела. Любимый опадает на постель. Слышу разочарованный вздох. Он ещё не понял, подумал, что так и брошу, а ведь это только прелюдия к симфонии! Небольшой откат лишь усилит дальнейший эффект.

- Потерпи, милый, я должна найти все твои трещинки, все клеточки, я должна познать тебя целиком, - в ответ на шёпот расслабляется, открываясь и позволяя прогуляться нежным пальчикам по внутренней стороне бёдер, оставить следы острых поцелуев в самых укромных местах и отвечая лишь задержкой дыхания, но по-прежнему не давая воли рукам.

А я, поймав минутную паузу, готовлю презерватив, который Костик в прошлый раз окрестил колпаком, и ненавязчиво возвращаюсь к тому месту, которому он предназначается. Пара минут моих стараний, настойчивых или трепетных касаний, наконец прерывают обет молчания,

- Не могу! – значит, самое время.

- Терпи! – шепчу, скрипит зубами в ответ. Сноровки ещё маловато, но уже быстрее, чем в первый раз, колпак на месте, поднимаюсь к его лицу, прямо в поцелуе шепчу, - свободен!

- Мм-мучительница, - руки торопливо задирают мою широкую ночнушку, хорошо хоть не рвут, а просто стаскивают, - любимая моя, - то ли шёпот, то ли рычание. Глохну от него и желания, а Костик переворачивает меня, как пушинку вниз, нависая сверху, щекоча лицо рассыпавшимися волосами, - сейчас съем!

Но не съедает, лишь пробует ласково, нежно, потом требовательно и по-хозяйски, теперь моя очередь сдаться и чувствовать, настраиваясь на волну. Это нетрудно с таким чутким любовником, тем более, я и так уже давно на подходе. Он сам для меня наркотик даже без особых усилий. Естественно, совсем скоро мы оба приходим к завершению прелюдии. Наступает время симфонии. Она у нас яркая, звонкая, всё идёт, как по нотам. Последняя становится самой высокой и долгой. Завершаем вместе страстным эмоциональным аккордом, неосознанно понимаю, что в нашем дуэте никто не сфальшивил…

Утреннее пробуждение, расцвеченное ночными яркими любовными акварелями, как ластиком стирает воспоминания о ночном кошмаре, при свете дня всё кажется наваждением, и портал в продуктовом магазине в том числе.