– Они из внутреннего круга Ризанда.

Про внутренний круг я уже слышала и знала, что Ризанд постоянно встречается со своими соратниками.

– Я и не знала, что верховные правители допускают такую вольную манеру обращения с собой.

– Они не допускают, – ответила мне Нуала, вышедшая из купальни с гребнем в руке. – Только Ризанд.

Представляю, что́ творилось у меня на голове! Нуала молча взялась расчесывать мои волосы. Серридвена достала белье для сна: вместо ночной сорочки – кофта, отделанная кружевами, и просторные штаны. Тоже кремового цвета.

Мой взгляд скользнул по белью, потом по комнате, по заснеженным деревьям за окнами и спящему фонтану. Вспомнились недавние слова Ризанда: «Стены Велариса надежно защищены. В последние пять тысяч лет никто сюда не вторгался».

Значит, Амаранта…

– А как же этот город? – спросила я, поймав отражение Нуалы в зеркале. – Как он уцелел?

Лицо Нуалы мгновенно напряглось. Темные глаза вопросительно обратились к сестре. Та как раз закрывала шкаф, держа в руках красивые теплые туфельки. Чувствовалось, что и для Серридвены мой вопрос оказался не из простых.

– Наш верховный правитель очень силен, – осторожно произнесла она. – Он был предан нашему народу задолго до того, как принял власть от своего отца.

– Как этот город уцелел? – допытывалась я.

Даже по малой части, видимой из окон, чувствовалось: Веларис не знал разрушений. Не знал потрясений. Он жил так, как привык жить тысячелетиями – возможно, даже не подозревая, что остальные города Притиании лежали в развалинах.

Двойняшки снова переглянулись. Наверное, этому бессловесному языку они научились еще в утробе матери.

– Не нам тебе рассказывать, – ответила Нуала, опуская гребень на туалетный столик.

– Верховный правитель вам запретил…

– Нет, – торопливо возразила Серридвена, взбивая подушки. – Верховный правитель ничего нам не запрещал. Но защита города – дело его рук, а потому ему и рассказывать. Нам будет куда спокойнее, если он сам тебе расскажет. А то мы можем что-то напутать.

Я посмотрела на сестер. Что ж, неплохой ответ. Во всяком случае, честный.

Серридвена хотела задернуть плотные занавески, отчего в комнате сразу стало бы сумрачно и даже темно. У меня зашлось сердце, и я довольно резко потребовала:

– Не задергивай. Пусть будет свет.

Я слишком много времени провела во тьме, и хотя эта темнота была бы совсем иной, что-то во мне бешено сопротивлялось.

Серридвена молча кивнула. Двойняшки пожелали мне хорошего отдыха и спросили, не нужно ли мне еще чего-нибудь. Я покачала головой.

Оставшись одна, я нырнула под одеяло, почти не ощущая мягкости перины и тепла одеяла.

Я лежала, слушая, как трещат поленья в очаге. В заснеженном саду щебетали птицы, облюбовав ветки вечнозеленых деревьев. Их пение было другим, не похожим на веселые весенние трели, к которым я привыкла. Возможно, тех песен я уже никогда не услышу, а если услышу, они покажутся мне тягостными.

Быть может, Амаранта все-таки одержала победу.

Но какая-то иная, новая часть меня размышляла совсем о другом. О моем невозвращении, которое окажется для Тамлина вполне заслуженным наказанием за то, что он сделал со мною.

Потом я погрузилась в глубокий сон, нырнув в него быстро и бесповоротно.

Я проспала четыре часа.

Мне не пришлось долго вспоминать, где я и что предшествовало моему появлению здесь. На письменном столе, отделанном палисандровым деревом, тикали часики. Таких маленьких часов я еще не видела. Их мерное «тик-так» словно возвращало меня в тягостную тьму, куда я совсем не хотела возвращаться. Но я хотя бы слегка отдохнула. Утомление еще оставалось, однако не такое, когда думаешь, что сейчас упадешь на кровать и будешь спать, спать, спать до бесконечности.