И я – дрожащая и кашляющая на берегу.

Побрела вперед, подчиняясь скорее инстинкту, чем разуму. Но с каждым шагом мысли прояснялись. Я упала в реку. Что-то случилось, и я упала. Надо идти. Надо добраться до дома.

И я пошла. Кашляя, спотыкаясь, кажется, даже падая. Но потом упрямо поднимаясь и снова топая вперед. Людей в это время ночи на улицах не было. Хотя если и были бы, вряд ли я обратила внимание. Сознание порой уплывало, меня трясло. Мокрые волосы повисли сосульками.

Я плохо помню, как оказалась возле своей обшарпанной двери. Сунула руку в карман, растерянно вытащила что-то плоское. Кошелек. Мужской. Открыла и уставилась на пачку денег. Откуда? Что это? В глазах снова темнеет…

***

Когда я очнулась, где-то поблизости тарахтел голос, и я узнала соседку, мать той самой Агнессы.

– …а я иду, думала – опять забулдыга какой залез! Ведь валяется внаглую, даже не стесняясь. И лампа ведь не горит, снова кто-то стащил! Я и струхнула… А потом… потом смотрю – волосенки торчат. И вроде как рука. Присмотрелась да как ахнула! Тинка там лежит, представляешь? Валяется, словно баклажку вина в одиночку выдула! А ведь с виду и не скажешь… Да еще и в куртке с мужского плеча, да дорогой, кожаной! Вот я к ней… а она…

Разлепила глаза. Лежу в своей комнате. На своем продавленном диване. Рядом тетя и соседка – блестят встревоженными глазами и причитают. Ну, все как обычно, в общем.

– Очнулась! – завопила тетушка так, что захотелось снова отключиться. Соседка бросилась ко мне, принялась бестолково поправлять старый плед, дергать подушку – то ли выдернуть хотела, то ли оставить.

– Тина! Вот так учудила, ненормальная ты девчонка! Я же думала, ты умерла! Совсем без дыхания валялась! Мокрая и холодная, как ледышка! Что случилось?

Я облизала пересохшие губы, и тетя понятливо сунула под нос кружку с водой. И уставилась ожидающе.

– Я упала в реку, – выдавила чуть слышно. – Я упала… с моста.

– С моста? На лед? И жива?

Соседка заохала, замахала руками, глядя на меня, как на спятившую.

– Да.

Я устало прикрыла веки. Свет неяркой лампы почему-то жутко раздражал глаза. И горло сохло.

– Дайте еще воды.

– Да у тебя жар, Тина! – тетя прижала ладонь к моему лбу и нахмурилась. Несмотря на любовь к сплетням, которые она с радостью разносила по всем знакомым, злой она не была. И сейчас всерьез встревожилась. – Надо вызвать врачевателя.

– Нет, я просто… устала. Надо… поспать.

– Устала? – вскричала соседка. – Да если ты не врешь и действительно свалилась с моста, то тебе точно нужен лекарь! Тинка, да это вообще чудо, что ты выбралась! Это же… да это же чудо!

Выбралась… я нахмурилась. А как я выбралась? Зажмурила веки, восстанавливая хронологию вечера. Вот я вышла из мастерской. Вот решила срезать путь. Вот – мост. И я иду… а потом?

В висках заломило, да так, что я вскрикнула и прижала дрожащие ладони к голове. Под закрытыми веками заплясали разноцветные круги, горло обожгло так, словно мне в рот насыпали раскаленных углей. Я выгнулась и закричала.

…снова провал.

– Странно. Никогда такого не видел. Любопытно, очень необычный случай… Говорите, она упала в реку? – голос мужской, знакомый.

Память рисует образ – сухой сутулый старик с чемоданчиком. Врачеватель из соседнего дома. Обращалась к нему как-то, берет недешево, но дело свое знает. Что он забыл в моей комнате? Я больна? А если так, то чем платить, ведь услуги специалиста дороги…

А у меня нет синов…. Я оставлю тебе свою куртку. И еще вот это…

В руку ложится что-то плоское. Кошелек из мягкой дорогой кожи. И куртка тоже кожаная, теплая и легкая. Укрывает меня до бедер, прячет от зеленых глаз. Все потому что пальто утонуло. И в нем – девушка. Как же ее звали? Тинка – Тина. Вот так, да.