Музыканты заиграли сарабанду – танец медленный и удобный для разговоров, и, скорее всего, включенный в программу бала как любезность по отношению к высокому испаноговорящему гостю. Рамиро поклонился партнерше (Чарити заметила, что свою роскошную саблю он сдал на хранение синьору де Ортису), подхватил ее и закружил. Прикосновения рук принца были уверенными, а взгляд по-прежнему оставался непроницаемым. Как будто смотришь на стенку и гадаешь – что там за ней? Оживленная улица? Бездонная пропасть? Ромашковый лужок?

Принц заговорил первым, по-английски:

– Надеюсь, я ничем не обидел вас там, во дворике.

– Нет, что вы. Но можно ли мне спросить?

Он скупо улыбнулся – дернулись уголки губ.

– Не стоит каждый раз спрашивать позволения.

– Хорошо. – Чарити улыбнулась широко, словно показывая ему: вот как надо! – Я не поняла, зачем вы входили в палаццо Веккьо так таинственно?

– Всего лишь избежали части церемоний. Я отослал Лоренсо посмотреть, здесь ли ваш отец. Ведь я приехал затем, чтобы встретиться с ним, – объяснил Рамиро.

– Ах вот как!

– Да. И я не знал, что вы его дочь, иначе поприветствовал бы вас сразу.

– Но вы догадывались. Вы назвали меня англичанкой.

– Догадывался. Ваш итальянский превосходен, но не безупречен. – Вновь это легкое подрагивание уголков губ. – Я узнал акцент.

– А мой испанский? – спросила Чарити на языке конкистадоров.

– Лучше, чем итальянский. – Он тоже перешел на испанский. – Вы, оказывается, знаете много языков.

– Мой отец – банкир, он имеет связи с деловыми людьми во всей Европе, – оживленно объяснила Чарити. Выходит, говорить с принцем Рамиро – это приятно! Теперь он не казался ей настолько отстраненным – может быть, потому, что ее слушал. А может, потому, что его рука была горячей. – Он с детства нанимал мне лучших учителей, чтобы я говорила на разных языках. Уверял, что это мне пригодится.

– И сколько же языков вы знаете?

– Если не считать родного английского, латыни и греческого – а их, наверное, считать не стоит, – то говорю на итальянском, испанском, немецком, французском и немного голландском.

– Это впечатляет.

Тут Чарити вспомнила, что в прежние времена на сарабанду непременно следовало приглашать возлюбленную, и немного порозовела – не настолько, чтобы принц заметил, но для себя ощутимо. Этот обычай давно сгладился, к тому же танцевали еще несколько пар. И все же…

Ах, не стоит думать о ерунде.

Утро в небольшом, но роскошном и расположенном в лучшем районе Флоренции палаццо началось поздно. Вчерашний бал сбил привычный ритм жизни: что ни говори, Эверетты были прежде всего банкирами, а потом уже лордами и землевладельцами, и вставали рано. Сравнительно рано, конечно, но привычки выходить из спален только к обеду не имели. Горничная сообщила Чарити, что лорд Мартин уже давно на ногах и ждет дочь к позднему завтраку. Чарити решила не затягивать с утренним туалетом и, чтобы не задерживать отца, выбрала скромное утреннее платье – опять белое! – попросила горничную уложить волосы в простую гладкую прическу, мельком взглянула на результат в зеркало и направилась в утреннюю столовую.

Палаццо Эвереттов был построен в стиле Палладио, столь нежно любимом англичанами и так незаслуженно отошедшем на второй план в Италии, на родине великого архитектора. Как удалось выяснить Чарити, сам Палладио не принимал участия в проектировании дома, это сделал кто-то из его учеников, едва ли не Скамоцци. В начале семнадцатого века палаццо принадлежал влиятельному флорентийскому семейству, но к началу века девятнадцатого оказался выставлен на продажу, чем и воспользовался лорд Эверетт. Каждый раз, проходя по выложенному черными и белыми мраморными плитами полу галереи, Чарити ощущала себя так, словно она оказалась в Лондоне, под сводами собора Святого Павла. Яркий южный день вливался внутрь потоками теплого света – такого в Англии уж точно не бывает. Италия…