– К тому же ты получишь кров и еду. Да ты пойми, парень, в твоем положении у тебя просто нет выбора! – продолжал он напирать на меня.

В принципе я уже решил согласиться и теперь старался выбить из него как можно больше преференций, сделав при этом скучную физиономию. Монтре видел по моему лицу, что мне не сильно нравится его предложение, и решил подсластить пилюлю:

– Ты получишь половину денег, что причитаются этому придурку за сегодняшнюю работу. Кроме того, я обязуюсь платить тебе за переработку, когда таковая случится.

– Ну, не знаю, – продолжил капризничать я. – Мне надо подумать.

– Думай, парень. Но судя по твоему бедственному положению, ты себе ничего лучше не найдешь.

– А сейчас что дальше делать будем? – поинтересовался я.

– Сегодня ехать уже поздно. Будем отдыхать, а завтра поутру двинемся в путь. Дорога неблизкая.

Чувство голода, которое меня постоянно мучило все эти дни, заставило поднять вопрос о еде.

– А завтракать мы будем или уже поедим в дороге?

– Это все зависит от твоего решения, парень, – ехидно усмехнулся Монтре. – Если ты согласен пойти ко мне подмастерьем, то тогда я обязан тебя кормить, а если нет, то ты сам по себе.

«Морда палаческая!» – подумал я, но вслух сказал:

– Я же сказал, что подумаю.

– Думай, Клод, думай.

Неожиданно мне в голову пришла мысль, и я не замедлил ее озвучить:

– А почему казненного привязывают к колесу лицом вверх, а не вниз?

– Смысл в том, что преступник должен смотреть в небо и ждать смерти, как божьей милости.

Это был ответ, наверно, понятный для другого человека, а для меня это было какое-то невнятное объяснение, но переспрашивать не стал, так как уже понял, что мне еще многое в этом времени придется понимать и осознавать по-новому. Хотя у меня накопилось много вопросов, задавать я их не торопился, так как сначала надо было определиться с работой. Пьер, похоже, решил, что мне надо подумать в одиночестве, так как встал и снова залез в возок. Спустя несколько минут уже оттуда раздался его голос:

– Продукты и вино положи в мешок. Он лежит в повозке.

Сделал, как он сказал, после чего улегся в тени повозки. Солнце уже лежало на вершинах лежащих вдалеке холмах, изредка прячась за белоснежные курчавые облака. На виноградники и луга легла синеватая дымка, сильно запахло скошенной травой. Только сейчас я почувствовал, что полностью расслабился, а значит, пришло время попробовать выловить из своей памяти все то, что я когда-то учил о средних веках.

«Война с Англией, судя по всему, закончилась давно. По крайней мере, о ней никто здесь и словом не обмолвился. Король Людовик XI. Отрицательный герой у Вальтера Скотта. Хитрый, подлый, лживый. Его заклятый враг – Карл Бургундский, но это если верить Вальтеру Скотту. Что еще помню? Война Алой и Белой розы, но это в Англии. Рыцари. Турниры. Духовенство. Дворянство. Еще вспомнил! Ян Жижка! Жил в Чехии! В пух и прах рыцарей разбил. В Германии были еще наемники-ландскнехты. А что сейчас делается на Руси? Кто там правит? Если Иван Грозный, то лучше туда не ехать. Впрочем, это все, что я знаю про эти времена. То есть вообще ничего».

Под эти мысли я заснул. Сколько времени проспал, не знаю, уже стемнело, когда на меня вдруг что-то упало, разбудив. Инстинктивно я хотел это отбросить, как раздался насмешливый голос палача:

– Это всего лишь плащ. Под утро роса выпадет. Промокнешь.

– Я согласен, Пьер, – неожиданно вырвалось у меня.

– Теперь я для тебя, Клод, мастер.

– Как скажешь, мастер, – ответил я, заворачиваясь в плащ.

Стоило рано утром пробить церковным колоколам, как нам привезли завтрак. Жареная рыба, каша, хлеб, пиво. Поев, мы занялись приготовлениями к отъезду, при этом Монтре сильно удивился моему неумению запрягать лошадь, но высказываться по этому поводу не стал.