Кола тоже продолжал угрюмо молчать. Адела не знала, сказал ли Эдгар отцу о своем предложении. Если тот знал, то одобрил или нет? У нее не было желания ни спрашивать, ни вообще поднимать эту тему. Но она гадала, с чем связана его мрачность – с этим или с опасными событиями внешнего мира.

В последние дни июля напряжение в доме как будто выросло. Визит Вальтера не мог быть делом далекого времени. Кола был мрачен, а Эдгар находился в заметном возбуждении. Пару раз он вроде как был готов снова заговорить об их свадьбе, но сдержался. Адела чувствовала, что такое положение вещей не может длиться долго.

Нарыв наконец лопнул в последний день июля, когда Кола призвал их к себе.

– Мне сообщили, что король со своими приближенными завтра прибывает в Брокенхерст, – объявил он. – На следующий день он желает поохотиться в Нью-Форесте. Я обязан присутствовать. – Он глянул на Аделу. – Ваш кузен Вальтер прибудет с королем, поэтому нет сомнения, что скоро мы увидим его здесь. – Сказав это, он удалился по каким-то делам, оставив ее наедине с Эдгаром.

Молчание не затянулось надолго.

– Вы уедете с Тиреллом, – негромко произнес Эдгар.

– Не знаю.

– Да? Означает ли это, что у меня есть надежда?

– Не знаю. – Это был глупый ответ, но она пребывала в слишком разобранных чувствах, чтобы говорить осмысленно.

– Тогда что это означает? – внезапно взорвался он. – Вальтер нашел жениха? Вы его приняли?

– Нет. Нет, не приняла.

– Тогда что? Есть кто-то еще?

– Кто-то еще? Кого вы имеете в виду?

– Я не знаю. – Казалось, он мнется, затем гневным тоном произнес: – Человека с луны – почем мне знать! – И в ярости ушел.

Адела, понимая, что обошлась с ним скверно, могла утешиться лишь тем, что ее собственные гнев и страдание были, наверно, еще сильнее. Весь оставшийся день она избегала Эдгара.

На следующее утро она была предоставлена самой себе. Кола был занят приготовлениями. Зачем-то он отправился к Паклу. В Брокенхерсте запасали лошадей, местный лесник готовился принять короля. Эдгара послали с рядом поручений, и она радовалась, что его нет.

Днем, не имея занятия лучше, она пошла прогуляться через лужайку к реке. Она только повернула обратно к дому, когда парень в одеянии слуги шагнул к ней и что-то протянул:

– Вы леди Адела? Я должен передать вам вот это.

Она почувствовала, как в руку ей что-то скользнуло, но не успела и слова сказать, как парень умчался.

Это был маленький кусок пергамента, сложенный и запечатанный. Сломав печать, Адела увидела короткую записку, изящно написанную по-французски.

Утром я буду в Берли-Касле. Хью.

Сердце Аделы скакнуло. На миг будто замер весь мир, даже речной поток. Затем, крепко стиснув пергамент в кулаке, она пошла назад к дому Колы.

Как ни была Адела занята собственными делами, она с любопытством отметила, что у егеря посетитель. В этом не было ничего необычного, и она вряд ли заинтересовалась бы посетителем, но узнала в нем незнакомца в черном плаще, которого видела раньше и после чьего визита старик так расстроился. Когда она пришла, он был глубоко погружен в беседу с Колой, однако вскоре Адела увидела, что незнакомец уезжает. Вплоть до вечерней трапезы, когда за столом собрались все, Кола не попадался Аделе на глаза.

Но вечером ее поразила перемена, произошедшая с Колой. Смотреть было страшно. Если раньше он выглядел злым, то теперь уподобился грому. Но даже это, как быстро уловила Адела, являлось прикрытием для чего-то еще. Впервые за все время знакомства ей показалось, что старик, возможно, напуган.

Когда она положила ему оленины, он лишь отсутствующе кивнул. Когда наливал ей в кубок вина, она обратила внимание, что у него дрожит рука. Что такого сказал ему гонец, чтобы вызвать столь необычную реакцию? Эдгар тоже, что бы ни было еще у него на уме, смотрел на отца с тревогой.