Маги медленно опустились вниз, в мешанину из камня, земли, стекла, обугленной плоти и клочков одежды.

Дождь закончился. Разошлись облака, и, словно в насмешку, засияло в окне голубого неба чистенькое радостное солнце.

Вики от шока слова не могла сказать. Они с Мартом молча и быстро шагали вперед под общим щитом, на который оседала каменная пыль, в надежде найти выживших – и понимая, что в этом пекле никто не мог спастись.

– Смотри в первом теневом спектре, – вполголоса сказал Мартин, – чтобы увидеть ауры. Если под завалами кто-то есть – только так сможем обнаружить. Но… вряд ли. Если бы я не успел укрепить щит, то и мы бы не выжили, Вик, а что уж говорить о других… секунды мне не хватило…

Она переключилась на магический спектр, огляделась – и, к ужасу и удивлению своему, обнаружила слева, в мерцающем от жара воздухе, мощное, судорожно подрагивающее белое сияние. Март уже шагал туда, Вики бросилась за ним по горячим камням – и остановилась, словно налетев на стену.

За вонзившимся в пол огромным обломком купола лежал, наполовину придавленный им, чудовищно обожженный и искалеченный король Луциус – но, несмотря на страшные раны, он был еще жив. Грудь мелко поднималась и опускалась, пальцы на руке сжимались и подрагивали от боли. Его невозможно было бы узнать, если бы не клочки рыжих волос и голубые глаза, устремленные в небо.

– Я сейчас обезболю, ваше величество, – с дрожью в голосе проговорила Виктория, запуская заклинание. Лицо короля чуть дрогнуло и расслабилось, он скосил на подошедших глаза, зашевелил губами, что-то пытаясь сказать и хватая ртом воздух. Вики стала перед ним на колени, на горячие камни, Мартин подошел с другой стороны, провел над Луциусом руками, поморщился. Глаза Виктории наполнились слезами.

– В стазис, – тихо предложил Мартин. – Попробуем вытащить.

Губы короля дрогнули.

– Не надо, – прохрипел он. – Я не жилец. Я это знаю… Гюнтер… сыновья?

Мартин снова осмотрелся, взглянул на Викторию, покачал головой.

– Все мертвы, ваше величество, – тихо сообщила волшебница.

Луциус с трудом сделал вздох. Глаза его туманились.

– Вот оно… – прошептал король… – Воздаяние… Виктория… наклонись… трудно говорить…

Вики послушно наклонилась.

– Письмо, – проговорил он, сипло выдыхая и вдыхая. Его голубые глаза наливались белым сиянием. – Отдашь… новому королю письмо… клянись… то, что найдешь у меня в кабинете… в сером конверте… до этого не открывать…

Он со стоном потянул воздух, захрипел, скалясь.

– …верю тебе, поставь защиту… если кто откроет раньше, чтобы сгорело… если попадет не к тому, чтобы сгорело…

– Все сделаю, жизнью клянусь, ваше величество, – со слезами пообещала Виктория.

– Шарлотта, – король задыхался, втягивая воздух обожженными легкими, – скажи… прости… скажи… я верил, что… не уйду…

Он сделал еще два выдоха, силясь что-то сказать, – и застыл, глядя в небо. Глаза его засияли белым.

Прямо над ним заворачивался иссиня-черный циклон из туч, распухший уже на полстраны. В центре огромного вихря светилось небесное окно, и там, паря в солнечных радостных лучах, ждал короля призрачный змей с сияющими крыльями.

Брат Гюнтер. Вместе по жизни – и в смерти вместе. Рядом парили тени его детей и детей брата – и они ждали, чтобы уйти туда, откуда нет возврата, и ему казалось, что он слышит их клекот и призывные тонкие крики. И Луциус Инландер, судорожно вздохнув последний раз, замер, вырываясь из искалеченного тела, и, расправив изорванные крылья, рванулся вверх, к родным.

Но оставались внизу еще несколько якорей. Посмертный его циклон закрыл уже, наверное, всю Инляндию, и призрачные змеи, облетев места, которые любили при жизни, начали подниматься ввысь, в иные сферы. А тот, кто был Луциусом, хотя и чувствовал уже непреодолимый зов небесного отца, нашел в себе силы вновь спуститься к земле и ураганным ветром полететь в Дармоншир.