Леди Шарлотта Кембритч, урожденная Дармоншир, проснулась от звука шагов в собственной спальне. Кто-то сел на край кровати, и постель скрипнула, прогнулась; под веками вспыхнуло сияние от включенного ночника. Графиня открыла глаза. Рядом расположился его величество Луциус Инландер, уже чисто выбритый, свежий и одетый. Словно и не спал меньше ее.

— Поднимайся, Лотти, — проговорил он нетерпеливо, — священник ждет нас.

Леди Шарлотта приподнялась, сонно щурясь от яркого света. За окном только-только начинало сереть.

— Как ты решителен, — пробормотала она с сомнением. — Так быстро после похорон… Нужно ли торопиться, Луциус?

— Я не хочу ждать, — отрезал король и добавил чуть мягче: — Я еще вчера все решил. Не спорь, Лотта.

— Как будто с тобой возможно спорить, — она с ироничной нежностью погладила его по рыжим волосам, по щеке, и Луциус, едва заметно улыбнувшись, взял ее ладонь, прижался губами и отпустил.

Графиня посмотрела на часы, а затем на любовника — уже с легкой укоризной.

— Полвосьмого утра, Лици.

— Вот именно, — Инландер тоже взглянул на часы. — У тебя пятнадцать минут, милая. Я в девять должен быть на завтраке в Форштадте, а днем — на памятных мероприятиях у могилы Магдалены.

— Пятнадцать минут для дамы на утренний туалет? — леди Лотта, несмотря на ворчание, уже вставала, накидывая роскошный кружевной пеньюар. — Ты меня за одного из своих гвардейцев держишь, Лици?

— Я и так дал тебе поспать. Поторопись, — невозмутимо велел его величество и пересел в кресло. — Лотти…

Она обернулась у входа в ванную комнату, подняла брови.

— Через год я устрою тебе такую свадьбу, что о ней еще век будут говорить, — пообещал он почти виновато. — А сейчас одевайся.

Часовня Белого Целителя располагалась в прибрежном имении Инландеров, на узкой каменистой скале, высоко поднимающейся из моря, что сейчас взбивало у ее подножия ледяную крошку. Построенная из белого камня, за годы расчерченного соляными узорами, почти вросшая в гранит, она, казалось, парила в воздухе.

Через двадцать минут после пробуждения леди Шарлотты в гостиной ее покоев появилась придворный маг Инляндии, выглядевшая еще более сонно, чем невеста. Виктория с невозмутимым лицом поприветствовала короля, улыбнувшуюся ей графиню и перенесла их к часовне. Леди Лотта, ступая рядом с будущим мужем и чувствуя, как уверенно он сжимает ее пальцы, краем глаза заметила сияние над головой, обернулась — волшебница двигала руками, и их с Луциусом вместе со строением накрывало несколькими хорошо видимыми переливающимися щитами.

У открытых дверей ждал старенький священник. Обветренное лицо его было покрыто морщинами, глаза выцвели, как бывает у тех, кто всю жизнь живет на море и всматривается в сияющий горизонт, но спина была прямой, и руки, которыми он благословлял гостей, — крепкими.

В белой часовне перед небольшой статуей змееногого Белого Целителя, покровителя страны и династии, леди Шарлотту Кембритч, графиню Мелисент, и его величество Луциуса Инландера назвали супругами. Король был сух и невозмутим, а вот графиню от обрядного речитатива, далекого и ровного гула моря и свиста ветра в узких окнах святилища все же пробрала нервная дрожь, закончившаяся только в тот миг, когда ее дрожащие пальцы почти до боли сжала крепкая рука. Луциус защелкнул у нее на запястье традиционный брачный браслет Инландеров в виде кусающей себя за хвост змеи, подождал, пока супруга сделает то же самое, и с несвойственной ему мягкостью прижал леди Лотту к себе, целуя. Священник деликатно отвернулся.