— Не нужно, — ответил Нории, и девушка замолчала, опустив глаза.

Ангелина отдыхала на низкой софе, закинув одну руку за голову и глядя в небо, и вокруг нее умиротворенно горел гигантский костер ее ауры, начавший греть дракона сразу, как только он вышел из дверей купальни. Принцесса повернула голову на звук его шагов и немедленно села, выпрямившись, запахнув халат.

— Ты можешь лежать, — сказал Нории приглушенно, чтобы не нарушать ее умиротворенного состояния, — я просто прикоснусь к тебе.

Опустился на синий мозаичный пол, окружавший бассейн, облокотился спиной на софу, замолчал, всем телом чувствуя, как течет сквозь него восхитительный огонь Ангелины и как она насторожена и собрана. Как перед противником.

— Ляг, — приказал дракон спокойно, — сегодня никаких подвохов. Отдыхай и дай отдохнуть мне.

Она не пошевелилась, упрямая и гордая, — сидела ровно, упершись пятками в пол и поджимая пальцы на ногах — видимо, камень все-таки холодил. Огня было мало, и Нории протянул руку, накрыл ее ступню ладонью. Мало.

— Почему ты не пьешь кровь для восстановления? — сдержанно спросила принцесса, никак не реагируя на прикосновение.

— Тебе ведь не нравится, — откликнулся он, пододвигаясь ближе к ее ногам. Чуть повернулся, поставил ее ступню себе на бедро, уткнулся в колено лбом. Вот так, хорошо.

— Я бы предпочла, — голос был холодный, а огонь, прогоняющий усталость — горячий, мощный, — чтобы ты использовал кровь. Это я готова потерпеть.

— Ты хочешь отказаться от своего слова? — спросил дракон, не поднимая головы. Шелестели разноцветные занавески, чуть плескала вода о бортики бассейна, и ночь была пряной и густой. И Нории казалось: еще чуть-чуть — и он уснет так, в ее ногах.

— Нет, — ответила принцесса наконец. — Я не отказываюсь от своих слов.

— Хорошо, — пророкотал он, прикрывая глаза. От нее пахло свежестью. Он подумал и потянулся за второй ступней, взял ее в руки. Глянул на невесту снизу вверх: она сидела так спокойно, будто не упиралась одной ногой ему повыше колена, а второй — в его ладони. И спина прямая, хотя равновесие удерживала наверняка с трудом. Только пламя ее на мгновение дыхнуло яростью, и дракон с наслаждением зажмурился, оперся плечом на софу, подвинулся еще ближе, усаживаясь практически вплотную.

— На северо-востоке, ближе к Йеллоувиню, раньше были цветочные поля, — сказал он тихо, отвлекая Ани от разминающих ее ступню пальцев. — Мы производили лучшие масла на континенте. Там были террасы, поднимающиеся из плодородных равнин в горы. Как сейчас с рель-е-фом, не знаю, не летал. И на каждой террасе рос свой вид цветов: одни ведь любят погоду пожарче и повлажнее, другие — посуше и похолоднее. Сверху, когда подлетаешь, или если смотреть издалека, это выглядит невероятно красиво. Как будто горы наряжены в разноцветные юбки, а холмы укрыты лоскутными одеялами. Лавандовыми, розовыми, пурпурными, белыми.

Он прошелся пальцами по своду ступни, от пятки к пальцам, обхватил кольцом, сжал, потер с нажимом. Принцесса не шевельнулась. Только напряглась, и пальцы второй ноги больно впились ему в бедро. Он улыбнулся.

— И сколько хватает взгляда — бесконечные террасы и поля с цветами, до самого горизонта. И запах опьяняющий на много километров вокруг. Я бы хотел показать тебе их. Или сводить в подземные пещеры со светящимися мхами и летучими мышами, которые питаются нектаром. Ты знаешь, что детеныши летучих мышей пушистые, как котята, и родители заботятся о них со всей нежностью?

Одна рука осталась на пятке, другая поднялась на лодыжку, разминая вверх-вниз. Главное — никакого намека на чувственность, чтобы не испугалась и не вынырнула из непривычного ему смиренного оцепенения. Нории чувствовал себя заклинателем змей: чуть собьешься с ритма, запнешься — и вонзится клыками тебе в кожу, впрыскивая обжигающий яд.