Выстрелы и визг инсектоидов становились все ближе, а спать хотелось все больше… Таммингтон уже клевал клювом, когда еще метров через двести наткнулся на странный то ли канат, то ли кабель.

Будь Роберт пободрее, он бы, возможно, и разглядел его до того, как коснулся, – пусть тот и был прикрыт травой. Но сейчас герцог изо всех сил пытался не уснуть, и задел-то его самым краешком, длинным перышком-ветерком, и лишь потом заметил, как сверкнуло что-то, похожее на хрустальные длинные бусы толщиной в руку ребенка, с металлическими каплями между многогранными бусинами…

Таммингтон взвился от боли, отчаянно шипя: казалось, что ему в живот впились раскаленные крючья, – и, каким-то чудом сохранив невидимость, выскочил над кронами, поднимая вместе с собой столбы листвы и древесной щепы. Он так отчаянно дернулся, что удалось вырваться, оставив на ловушке часть ауры, – и скользнул далеко вперед, и быстро потек-понесся от страшного места, корчась и извиваясь меж деревьев от ощущения, что рану жжет каленым железом.

Его спас этот дальний прыжок – ибо краем сознания он ощутил, как позади словно рванулись за ним невидимые гарпуны чужой силы, чуть-чуть не дотянувшись до хвоста.

От сна не осталось и следа.

Раньяры с верещанием начали слетаться туда, где опадала поднятая на уровень вершин листва вместе с сучьями. Позади что-то заблестело, но Таммингтон оглянулся лишь раз, не поняв, что увидел: место, где он был мгновения назад, накрыло какое-то сплетение теней и бликов, словно большая паутина, поднявшаяся меж холмов. Он устремился дальше. Лорд Роберт ранее думал, что ничего не может быть больнее ожогов, полученных в последнем бою, затем – что предел боли он испытал во время инициации. Но сейчас хотелось орать, и только движение спасало от обморока.

«Соберись, – приказал он себе через несколько минут. Раньяры летали над кронами, явно в поисках того, кто тронул ловушку, пронеслись мимо с десяток всадников на охонгах, но ничего устрашающего за спиной Таммингтон уже не видел. – Нужно вывести людей. И через эту ловушку их вести нельзя».

Еще через несколько минут он нашел группу дармонширцев, которые, прижавшись к левому склону, отстреливались от всадников с охонгами. Лорд Роберт размазал инсектоидов о стволы деревьев и обернулся человеком. Тратить силы на воссоздание одежды не стал.

Хорошо, что догадался обернуться в паре десятков шагов от своих, за панцирем дохлого охонга и показаться сразу с поднятыми руками, – иначе быть бы ему нашпигованным свинцом.

Бойцы были потрепаны и молчаливы.

– Впереди еще несколько наших групп, – сообщил ему командир под взрывы артиллерии, – а с двух сторон долины постоянно подходят инсектоиды. Нас зажимают в клещи и вынуждают подняться по склону, а это верная смерть.

Бойцы косились на Таммингтона с суеверным сочувствием. Сбоку на животе у лорда Роберта кровоточила свежая выжженная рана, похожая на след от раскаленной рыбацкой сети с крючками-утяжелителями между ячеек.

– Выберемся, – пообещал Роберт с уверенностью, которой не ощущал.

Первое самостоятельное задание, названное командующим Майлзом «легкой задачей», далось лорду Роберту примерно так, как дается плавание брошенному в воду ребенку. Ребенку, который в любой момент может заснуть и пойти ко дну.

Он не стал сразу запускать смерчи, ветром стелясь рядом с бойцами под прикрытием деревьев, – но издалека замечал охонгов и швырял их о стволы. Группа дармонширцев двигалась, собирая отряд за отрядом, прижатые к склону – но дело замедлялось ранеными, которых нельзя было оставлять.