Однако тварь не собиралась ни умирать, ни даже нейтрализовываться. Напротив, она, довольно быстро перестав трястись, потянулась за мачете, которое обронила после моего выстрела.

И это уже никуда не годилось.

Поэтому я, бросив пустой пистолет, крутанула колесико мощности электрошокера на максимум, вышла из-за угла, ткнула в голову твари своим оружием, и нажала на кнопку...

Я помню, что, когда двое охранников бежали ко мне с целью меня нейтрализовать, они для острастки потрескивали своими шокерами, выстреливая из них пучки молний. Мощная это должна быть штука, как мне показалось.

И я не ошиблась.

Раздался громкий треск. Второй глаз твари тоже лопнул, а из ее ушей и ноздрей повалил дым. Понятно. Всё, что было внутри ее черепа, превратилось в жарко̀е, вследствие чего тварь рухнула на пол, дернулась, и затихла. Надеюсь, навсегда.

- Что там? – раздалось из-за угла.

- Выходи, посмотришь, - сказала я, отбрасывая в сторону пустой шокер и поднимая с пола мачете.

Миранда вышла – и по ее мгновенно округлившимся глазам я поняла, что она вот-вот грохнется в обморок от увиденного.

- Великий Атом, ч-что это? – заикаясь, спросила она.

- Рабочие моменты, - сказала я, вытирая об одежду мертвеца клинок мачете, ибо рыжие волосы, прилипшие к нему, могли вызвать у меня неприятные воспоминания. А я человек по сути своей ранимый и впечатлительный. И даже порою добрый – если, конечно меня не злить.

Понятное дело, сейчас я выпендривалась, строя из себя крутую терминаторшу. Но, думаю, это была естественная реакция организма после пережитого. Ибо если на войне не решить, что ты априори герой, которому все по плечу, то вариант для самооценки остается один: записать себя в разряд малодушных трусишек со всеми вытекающими из этого последствиями.

А еще я поняла следующее: прямо сейчас нужно настроить себя на мысль, что вокруг идет самая настоящая беспощадная война. Ибо ни малейших сомнений в этом у меня уже не было.

10. Глава 10

- Я слышала о них, - лепетала Миранда, хвостиком шедшая за мной. – Воспитательница рассказывала, хоть это и запрещено. Они живут наверху. И их называют «перерожденцы». Когда закончилась Последняя война, выжили только те люди, которые спрятались в бункерах. Участь остальных бела печальна. Им оставалось или умереть, или приспособиться к агрессивной среде. И они приспосабливались... Более двухсот лет. И стали вот такими...

Мы шли бесчисленными коридорами. Когда те коридоры заканчивались неработающими лифтами, я и Миранда поднимались наверх по лестницам.

И всюду мы встречали валяющиеся на полу трупы.

Большинство – в серебристых комбезах, таких, как у нас с Мирандой. Меньше – в зеленых или черных, в которых щеголял местный спецназ. Часто рядом с мертвецами лежали разряженные электрошокеры, толку от которых против перерожденцев было немного...

Само собой, увиденное на Миранду повлияло не лучшим образом: она жутко стрессовала, и потому трещала без умолку, между делом выдавая достаточно полезную информацию о вселенной, в которую я попала...

Кстати, в моем мире попаданством уже никого не удивить. Как придумал Марк Твен без малого сто пятьдесят лет назад своего «Янки из Коннектикута при дворе короля Артура», так с тех пор только очень ленивый писатель не проехался по этой теме. А следом и киношники подключились, популяризируя доходный жанр на всю катушку.

В результате для моих современников попаданство в другую эпоху стало вещью не особенно удивительной. Как, например, во Вьетнам съездить. Ходишь себе, смотришь на хамоватых обезьян и крокодилов, щелкающих пастями, покупаешь кошельки и сумки из кожи всяких рептилий, кушаешь экзотические фрукты – и понимаешь, что про всё это ты уже слышал или читал, так что упасть в обморок от новых впечатлений никак не получится.