Эмма посмотрела на него, но он на нее даже не взглянул. Джулиан оглядел комнату, оценил настроение каждого из присутствующих, но все оценки и расчеты остались при нем, за стеной его бесстрастного сине-зеленого взгляда.

– Нам пора, – сказал он. – Они нас, конечно, подождут, но не слишком долго, и мы должны присутствовать на ритуале Роберта.

В его голосе звучало что-то новое… но что, Диана понять не могла. Скорее всего, горе просто лишило его обычных интонаций.

Все лица обратились к нему. Он был центром, подумала Диана, осью, на которой вращается семейное колесо. Эмма и Кристина отступили на шаг – они не Блэкторны… При звуках его голоса Хелен явно стало легче. Она уже боялась, что ей придется работать овчаркой и сгонять стадо вместе.

Тавви подошел к Джулиану, схватил его за руку. Белая река молча потекла из комнаты, по серым каменным ступням.

Диана думала о сестре… – ее сожгли в Таиланде, а прах отослали в Идрис, чтобы похоронить в Безмолвном городе. Дианы на похоронах не было, она вообще не думала, что еще когда-нибудь ступит на землю Охотников.

Когда они шли по улице к мосту, где-то наверху распахнулось окно. Длинное белое знамя с траурной руной выплеснулось оттуда и забилось на ветру. Тай удивленно поднял голову, и Диана только тут увидела, что и улицы, и мост, и весь путь к городским воротам заполнен колышущимися белыми стягами. Они шли между снежными полотнищами, и даже Тавви удивленно вертел головой.

Возможно, все это было главным образом в честь Роберта, Инквизитора, но и в честь Ливви тоже. Хотя бы это у Блэкторнов останется, подумала она, – память о почестях, которые Идрис воздавал их покойной сестре.

Она надеялась, что избрание Горация Инквизитором не сделает день еще хуже. Всю жизнь она провела в тени этого вынужденного перемирия – не только между Охотниками и Нижнемирскими, но еще между теми из нефилимов, кто полагал, что Конклав должен принять жителей Нижнего Мира, и теми, кто с этим был категорически не согласен.

Многие ликовали, когда после Темной войны обитатели Нижнего Мира наконец-то вошли в Совет. Но далеко не все: о Ласло Балоше и Горации Диарборне ходили упорные слухи. Холодный мир дал им свободу выражать свою ненависть – и они делали это, уверенные, что все правильно мыслящие нефилимы с ними согласятся.

Сама Диана всегда считала, что это плохо, но избрание Горация разжогло в ее сердце давно тлеющий страх, что нефилимов, необратимо, насквозь пропитанных ненавистью, в Идрисе гораздо больше, чем ей кажется.

Когда они ступили на мост, что-то задело ее плечо, будто крылом. Диана хотела смахнуть это, но увидела, что это цветок. Белый цветок – один из тех, что растут только здесь, в Идрисе. Высоко над головой быстро неслись облака, гонимые резким ветром, но она успела разглядеть силуэт человека верхом на коне, исчезающего за одним из них.

Гвин. От одной мысли о нем на душе стало теплее. Она спрятала цветок в руке.

Нетленные поля.

Так называлось это место, хотя большинство Охотников называло его просто Полями. Они раскинулись по равнинам за пределами Аликанте, от городских стен, возведенных после Темной войны, и до самого Броселиандского леса.

Дул ласковый ветерок. Эмма предпочитала океанский ветер в Лос-Анджелесе с характерным привкусом соли – этот ветерок был слишком мягок для дня похорон. Он вздымал волосы, закручивал белые юбки вокруг коленей. Белоснежные флаги у каждого костра лентами вились на фоне неба.

Луг плавно сбегал от города к лесу. Когда они приблизились к кострам, Кристина нашла руку Эммы и сжала ее; та благодарно ответила на пожатие. Они подошли достаточно близко к толпе, чтобы видеть пристальные взгляды и слышать тревожные шепотки. Сочувствие к Блэкторнам, да, но еще и косые взгляды – на них с Джулианом. Джулиан привез Аннабель в Идрис, а Эмма… Эмма сломала Меч Смерти.