Через пару лет Гертруда построила в другой части озера водяной сад. «Если взглянуть на него очами веры, то можно увидеть ирисы, расцветающие над камнями и кучками грязи, – пишет она Чиролу. – Это будет прекрасно».

Летом 2004 года Национальная портретная галерея Лондона устроила выставку портретов женщин-первопроходцев, названную «Вдали от торной дороги».

В уголочке, посвященном Гертруде, висел ее акварельный портрет в ранней юности, написанный Флорой Расселл, карта и красивый маленький теодолит, выданный ей Королевским географическим обществом вместе с медалью имени Гилла в 1913 году. Она стала первой женщиной, награжденной этим августейшим институтом. Награда была присуждена за многие экспедиции и исследовательские путешествия. Четырехстрочный заголовок – все, что о ней сказано, – гласит: «Вопреки собственным достижениям, она активно возражала против предоставления британским женщинам права голоса». Это утверждение, хотя и формально справедливое, тем не менее есть грубое искажение ее конечных целей, не учитывающее ни политических сложностей тех времен, ни ее положения как дочери Промышленной революции. Это сверхупрощение часто выдвигается как обвинение против Гертруды, и в нем недооцениваются ее достижения. Право голоса для женщин было острой темой моральных и политических споров того времени, и с момента, как ее посадили за стол вместе со взрослыми, Гертруда слышала страстные обсуждения этого вопроса со всех точек зрения. Хью и Флоренс были против и выдвигали разумные доводы, но некоторые их друзья, например актриса Элизабет Робинс, были твердо за. Все Беллы соглашались с Джорджем Стюартом Миллем, великим в то время проповедником женской эмансипации, что для женщины жизненно необходимо быть Личностью, и семейной шуткой стало, что женщина редко чувствует себя достаточно Личностью.

Флоренс критиковали за то, что в своей книге «На заводах» она не пришла ни к какому заключению. Однако на самом деле она пришла к одному глубокому убеждению: «Женщин, которые могут вынести тяжелое бремя, налагаемое сегодняшними условиями на рабочую-женщину, никогда не будет больше определенного процента».

Под словами «рабочая-женщина» она подразумевала жен рабочих-мужчин, и в этих немногих словах заключена суть ее антисуфражистских возражений.

Если Флоренс в чем-то повлияла на Гертруду, то именно в этой поддержке – для нас странной – движения против предоставления женщинам права голоса. Она лично видела, сопровождая мачеху при посещении семей рабочих в Миддлсборо, что эти женщины уже на пределе сил. Без жен, которые полностью отдавали бы себя ведению домашнего хозяйства и семье, эта самая семья, а с ней и социальная структура просто развалится. Многие женщины, как видели Флоренс и Гертруда, падают, обессилев, многие семьи голодают и погибают, и многие мужчины спиваются до смерти. Неужели эти вопросы, спрашивала Флоренс, менее важны, чем парламентские билли и реформы? Как может жена рабочего из Кларенса бросить детей, чтобы пойти голосовать, или найти время для чтения, или научиться сперва читать, потому что она неграмотная, – чтобы разобраться в политических вопросах? Что может жена из Кларенса знать о том, за что ее попросят голосовать, – о свободе торговли, билле о реформах, политической коррупции, реформе пенитенциарной системы, гомруле? Эти вопросы, которыми тогда занималось правительство, и возможность голосовать, теперь признанная универсальным правом человека, считались серьезным делом, требующим определенного образования и политической грамотности.