Так, во всяком случае, я считала – что страх, сосущий под ложечкой, есть ничто иное как волнение интроверта. Уже потом, много позже, я задавалась вопросом: не предчувствие ли так отчаянно мешало мне дышать всю дорогу до старинного особняка на границе густого непроходимого леса. Но даже если оно им и было – я успешно отмахивалась от интуиции.

Хотелось задать Дилану еще тысячу вопросов, но он явно не был настроен болтать. Хотя все еще сжимал мою руку, свободной с легкостью управляя орлом.

Дневной свет стал тускнее, и я поняла, что близится сумрак. Здесь это как-то особенно отчетливо ощущалось. Быть может, во всеобщем настроении, а может, и природа работала по-другому. Вряд ли здесь вообще действовали земные законы. Точно не в облачном бассейне.

Я чувствовала, что начинаю уставать от свалившейся на голову информации. Нужно вернуться домой, позвонить отцу, а потом немного поспать. Пусть здесь время и идет иначе, я-то не спала больше суток! И если бы не боялась лететь на здоровенной хищной птице, то непременно бы уснула прямо здесь.

Наконец центр остался позади, а следом за ним и спальные кварталы. Мы определенно направлялись за город, хотя пики академий все еще хорошо виднелись. Но лес впереди, кажется, был нескончаем. Когда орел пошел на снижение, я рассмотрела несколько особняков, расположенных на расстоянии друг от друга. К каждому примыкала территория с садом, огороженная красивым кованым забором.

– Что это за место? – спросила я.

– Оно называется Академия Идеальных. Хотя это неофициальное название, пансион не имеет статуса учебного заведения.

– И зачем мы здесь?

– Сейчас, – улыбнулся Дилан.

У меня по коже прошелся мороз. Но я связала это с прохладным вечерним ветерком.

По вымощенной темно-красным камнем дорожке мы поднялись на крыльцо, и дверь сама собой распахнулась, приглашая нас внутрь. Академия сразу мне не понравилась: какая-то совсем не подходящая сияющей сказке, что показал Дилан. В другой ситуации я бы назвала внутренние интерьеры особняка сдержанными, строгими и классическими, а сейчас показалось, что даже стены, выкрашенные в темно-серый цвет и разбавленные лишь сияющими светильниками и картинами в позолоченных рамках, излучали холод.

– Ваше высочество… я не ожидала увидеть вас.

Я увидела самую красивую женщину в мире. И самую роскошную. Она появилась на лестнице бесшумно, и так же бесшумно спустилась к нам. Казалось, она не идет, а плывет, и я была почти готова увидеть за ее спиной крылья, но женщина оказалась самой обычной.

Но очень, ОЧЕНЬ красивой. Роскошные светлые волосы тяжелыми кудрями рассыпались по плечам. Темно-бордовое платье облегало фигуру, а руки в черных кружевных перчатках сжимали небольшую тетрадь с золотистыми вензелями на обложке. У женщины была ослепительная приветливая улыбка и очень холодный взгляд. От такого контраста стало не по себе.

– Эржбет, – усмехнулся Дилан, – только не лги, что рада меня видеть.

– Что вы, Ваше высочество, ложь – роскошь, давно мне недоступная. Во всяком случае рядом с вами. Представите свою спутницу?

– Конечно.

Я нервно улыбнулась, но, полагаю, улыбка получилась вымученной.

– Это Грейс. Она в полном твоем распоряжении, Эржбет.

Постойте-ка… что?!

– Она обладает магией? – спросила женщина.

– Нет, она из другого мира.

– Дилан, что это значит? – тихо спросила я.

Хотя под задумчивым и каким-то усталым взглядом этой Эржбет ощущение грядущих неприятностей стало нестерпимым.

– Скажи спасибо за прогулку, Грейс, и слушайся Эржбет.

– Дилан, я очень надеюсь, что Эржбет – это стилист и визажист, потому что иначе…