Шаги приближались, знакомый аромат духов ударил в нос. Но теперь к сладкому запаху прибавился еще один: тяжелый, кислый, с металлическим привкусом крови. Я обернулся. Босая, в разорванном, испачканном платье, мимо меня прошла Кира.

– Значит, такой у тебя был план?

Лицо Артура осунулось, побледнело, глаза расширились. Он хотел было что-то сказать, но из открывшегося рта вырвался хрип. И по его безумному взгляду, по испарине, выступившей на лбу, я все понял. Артур схватился руками за ворот рубашки, пытаясь расстегнуть, с силой дернул, верхняя пуговица отскочила, покатилась по полу. Он попятился, широко открывая рот, будто ему не хватало воздуха, и, уткнувшись спиной в стену, стал оседать на пол. Кира опустилась рядом. Тонкие пальцы с обломанными ногтями впились в горло Артура.

– Просто работа?

Артур захрипел, корчась в удушье. Я растерянно озирался, не зная, что делать. Бежать было некуда. Не спуская глаз с Киры, я шарил рукой по стене в попытках нащупать кнопку автоматического открывания дверей. Чтобы быть незаметней, я изо всех сил вжимался в стену, прячась между пирамидами поставленных друг на друга коробок с искусственными цветами, венками и подсвечниками. Холодный металлический крест уперся мне в спину, я дернулся, коробка на вершине пирамиды качнулась и с шумом грохнулась.

Вздрогнув, Кира обернулась. Отпустив Артура, она смотрела на меня с изумлением и жалостью.

– Ты? – прошептала она. – Ты?

Артур завалился на бок, гулко стукнувшись головой о пол. Он больше не двигался.

Я попятился. Продолжая судорожно шарить по стене, нащупал венок, выдернул из него крест и выставил перед собой.

Кира подошла так близко, что я увидел искусанные в кровь губы, тонкую рваную рану на шее, затянутые мутной пеленой глаза и темные едва заметные пятна на коже – смерть проникала в ее тело медленно, надеясь сполна насладиться процессом.

Девушка протянула руку, желая по привычке взъерошить мне волосы, но тут же брезгливо отдернула.

– Почему ты не помог мне?

Кира наклонилась к моему лицу так близко, словно хотела поцеловать.

– Я не мог…

Пытаясь отгородиться, я поднес крест к лицу.

– Мог.

От холодного дыхания Киры рука замерзла, пальцы разжались, крест с глухим стуком упал. Но Кира даже не глянула на него. Ее подернутые пеленой глаза не отрывались от моего лица.

– Мог…

Кира схватила меня за руку. Острые ногти впились в запястье, но я не чувствовал боли. Ком застрял в горле, он становился больше, мешая дышать, лицо Киры плыло перед глазами.

– Почему ты не сказал мне?

– Я не знал!

– Что он наобещал тебе? Зачем вы перенесли площадку? Почему изменили место съемок?

– Я не знал!

Страх, что сдавил грудь, выплеснулся наружу и, задыхаясь от злости, я схватил ее за плечо: ладонь обожгло холодом, словно я коснулся ледяной глыбы. Но гнев и обида на то, что она не хочет услышать меня, заглушили боль.

– Нет! – кричал я, заглядывая ей в лицо, пытаясь прочитать на нем хотя бы намек на то, что она понимает меня. – Нет! Я не знал! Я не мог!

Как никогда в жизни, в этот миг мне хотелось, чтобы она кивнула, прищурившись, взъерошила мне волосы, став прежней насмешливой и надменной Кирой.

Кира всхлипнула, я отпустил ее, провел ладонью по щеке.

Я хотел, чтобы она поверила: я не мог ей помочь. Но больше всего я хотел вместе с ней сам поверить в это.

Кира вздрогнула, скривившись от отвращения, отбросила мою руку и отвернулась.

– Он говорил, ты давно на вебкаме, – оправдывался я, – что для тебя это просто работа, тебе нравится… ты знала, на что шла…

Мертвое лицо Киры исказила гримаса ненависти: