Джими покачала Блу на коленях. Крышка унитаза скрипнула.

– Сомневаюсь, что смогу поступить в тот колледж, в который хочу, – сказала Блу. – Школьный консультант так не думает.

– А чего ты хочешь? – спросила Мора. – Не от колледжа. От жизни.

Блу сначала проглотила то, что собиралась сказать, поскольку была готова перейти от кризиса и слез к решениям и стабильности. Потом она произнесла – медленно и вдумчиво, чтобы сделать правду посильной:

– То, чего хотела всегда. Посмотреть мир. Сделать его лучше.

Мора, казалось, тоже осторожно подбирала слова.

– Ты уверена, что колледж – единственный способ это сделать?

Такого рода невозможный ответ дал бы Блу школьный консультант, изучив ее финансовое состояние и отметки. Да, она была уверена. Разве она могла изменить мир к лучшему, не выяснив сначала, как это сделать? Разве могла найти работу, которая позволила бы ей накопить денег на билет до Гаити, Индии или Словакии, не поступив в колледж?

Потом она вспомнила, что с ней разговаривает не школьный консультант, а собственная мать-ясновидящая.

– Что я делаю? – спросила Блу. – Что вы видите обо мне?

– Ты путешествуешь, – сказала Мора. – Меняешь мир.

– В твоих глазах деревья, – добавила Калла мягче обычного. – А в сердце звезды.

– Но как? – спросила Блу.

Мора вздохнула.

– Ганси ведь предлагал тебе помощь, не так ли?

Чтобы угадать это, не требовались пророческие способности – достаточно было минимальных знаний о характере Ганси. Блу сердито попыталась встать, но Джими ее не пустила.

– Я не собираюсь кататься за счет Ганси.

– Не надо так, – попросила Калла.

– Как?

– Не злись, – сказала Мора и добавила: – Я просто хочу, чтобы будущее представлялось тебе миром, где возможно всё.

Блу выпалила:

– Например, Ганси не умрет к апрелю? Я не убью своего любимого поцелуем? Это тоже возможно?

Мать долго молчала. Блу вдруг поняла, что наивно надеялась услышать от нее: «Нет, оба эти предсказания могут оказаться ошибкой, с Ганси всё будет в порядке». Но наконец Мора сказала:

– Жизнь не закончится после того, как он умрет. Тебе придется подумать, что ты будешь делать потом.

Блу уже не раз думала, что будет делать потом – именно поэтому у нее и случился кризис.

– Я, во всяком случае, не собираюсь его целовать, значит, он умрет не от этого.

– Я не верю в настоящую любовь, – сказала Орла. – Это концепция моногамного общества. А мы животные. Мы занимаемся любовью в кустах.

– Спасибо за ценное мнение, – произнесла Калла. – Давай позвоним судьбе Блу и расскажем ей об этом.

– Ты любишь его? – с любопытством спросила Мора.

– Лучше бы нет, – сказала Блу.

– У Ганси масса отрицательных качеств. Могу уточнить, если хочешь, – предложила мать.

– Я и так про них в курсе. Целиком и полностью. И вообще, это глупо. Настоящая любовь существует. Артемус был твоей настоящей любовью? А как насчет мистера Грея? Что, предыдущая любовь от этого как бы становится ненастоящей? Только один шанс – и всё?

Последний вопрос прозвучал с максимальной непочтительностью, но только потому, что он был самым болезненным. Блу была совершенно не готова принять смерть Ганси – и уж точно она не могла смириться с тем, что он будет мертвым, а она счастливо бросится в объятия другого мужчины, с которым пока еще даже не познакомилась. Она просто хотела и дальше оставаться с Ганси лучшими друзьями, а в один прекрасный день, возможно, познать его плотски. Это казалось вполне логичным желанием, и Блу как человек, который всю жизнь старался быть благоразумным, страшно расстроилась из-за того, что даже в этой небольшой просьбе ей было отказано.