Знать выводило из себя не столько то, что за ними будет кто-то наблюдать, сколько сама оторванность службы от двора. Одно дело, когда по распоряжению короля на твою землю идет наводить порядки равный тебе благородный лорд. Совсем другое, когда ты должен давать отчет безродным выскочкам. А именно из безродных выскочек и состояла королевская служба. И возглавлял ее также безродный выскочка.

Теперь один из таких выскочек появился и во Фрисме.

Он приехал с месяц назад и первым делом явился к Рою. Представился, предъявил кастеляну грамоту с самой что ни на есть подлинной королевской печатью и затребовал дом для размещения своей службы. То есть, себя.

Рой не осмелился возразить, и Эффсину Шарху выделили небольшой домик в центре, в двадцати минутах ходьбы от жилища самого Фадрика. Первое время соглядатая было не слышно и не видно, лишь из окна его кабинета то и дело вылетали голуби, а потом Шарх принялся то и дело появляться в поле зрения Роя. Доходили слухи: человек Зольтуста бродит по городу, мало говорит, но много спрашивает.

Словно незримое, но внимательное око раскрылось в небе над Фрисмом.

А день назад безродный выскочка вновь явился к кастеляну и вежливо осведомился, не изволил ли приехать благородный лорд Молдлейт. Услышав отрицательный ответ, он только усмехнулся и велел передать, что в случае прибытия лорда немедля же поспешит засвидетельствовать ему свое почтение.

А Фадрик весьма желал бы избежать подобного почтения. И в случае чего твердо решил: если этот невесть что возомнивший о себе простолюдин осмелится явиться к нему на порог, он поступит так, как поступил бы его отец.

А лорд Уолдер просто спустил бы собак.

В доме Молдлейтов не любили завтракать рано. По усвоенной еще от отца привычке юные лорды начинали свой день с работы. Линнфред обычно шел на конюшню или ристалище, Даггард либо составлял ему компанию, либо наведывался в арсенал. Фадрик садился за письменный стол. Первые, самые ранние часы утра он посвящал чтению и письму. Женитьба не изменила его привычек – Рейна предпочитала подстраиваться под мужа, поэтому время, когда семья собиралась за столом, приходилось обычно на девять-десять утра.

Так было и сейчас.

Фадрик, пол ночи проведший без сна, чувствовал себя утомленным. Даже утро, на редкость ясное и чистое, не поправило его настроения. Еще и в столовой, проветренной перед завтраком, стоял холод. Одно из окон до сих пор было приоткрыто. Хорошо хоть, трудовые запахи Фрисма до центра города не долетали.

Рейна, умиротворенная, утепленная шерстяным пледом, мечтательно улыбнулась супругу.

– Я позвала твоего кастеляна, ты не против?

– Ничуть, – Фадрик улыбнулся. – Тебе тут нравится?

– Очень. Лучше, чем в столице. Знаешь, здесь я чувствую себя свободной.

Вошел Рой, и Рейна обратилась к нему:

– Знаете, эр Алмулби, я только что говорила мужу, как мне нравится Фрисм.

– Приятно слышать, миледи, – дождавшись приглашающего кивка, кастелян уселся за стол, служанка немедленно поставила перед ним вареные яйца. – Фрисм – дом лорда Фадрика, не Сильвхолл, если кого-то интересует мое мнение.

– Он большой? Я имею в виду город.

– Не очень, миледи. За пару часов обойдете. Всего один храм – для всех Пятерых сразу, одна торговая площадь. Много мастеровых, тут гильдии большую силу взяли, да… Я тут, признаться, намучался без милорда Фадрика держать их в узде…

Рейна слушала пространную болтовню кастеляна, улыбаясь. Она выглядела свежей и счастливой, и Фадрик, откинувшись на стул, с удовольствием наблюдал за ней: за тем, как она ест, аккуратно поднося ко рту ложку, как отламывает хлеб, берет масло. Казалось, умиротворение на несколько минут снизошло на столовую с находившимися в ней людьми…