Он, черт возьми, меня дразнит.

- Тебе что, мажор, давно никто не ломал нос за нефильтрованный базар? – отвечаю в самой хамской из манер на пробу. Улыбка становится еще более довольной.

- Мне нравится, продолжай, - мурлычет, сунув одну руку в карман своих узких джинсов, второй подхватывает прядь моих волос, наматывая на указательный палец. Резко выбрасываю руку, ударяя по запястье и цыкнув от боли, наткнувшись на браслет.

- Не смей меня трогать, - шиплю, начиная заводиться. В его взгляде вспыхивает интерес, делает шаг, оказываясь совсем близко и дышит на мятно-сигаретными парами.

- А иначе что?

Нас прерывает чей-то крик – один из парней рухнул под стол под общий хохот. Затем звонок в двери и долбеж. Приехали, сейчас будем соседский срач. Надо быстрее уносить ноги. Опаляя презрительным взором мажора, шагнув в коридор, куда уже спешит Маринка. На площадке пара соседок: молодая и постарше. Обе недовольны, начинают что-то кричать о детях, о работе, полиции и проститутках. Хватаю свою куртку, ощущая, как меня ведет в сторону и покачивает. Кажется, все-таки мой предел три бокала.

- Мы сейчас участкового вызовем!

- Да хоть папу Римского, - фыркает Соболева, складывая руки на груди.

Чувствую чью-то бесцеремонную лапу на своей руке. Она придерживает меня – какая галантность! – дав возможность натянуть ботинки. Куртка оказывается на плечах раньше, а горячие пальцы буквально прожигают кожу. От смеси мяты, парфюма и сигарет ведет голову с тихим шепотом в ухо:

- Тебе помочь, солнышко?

- Себе помоги, - огрызаюсь, выдирая руку.

У этого парня есть возможность влиять на неокрепший разум, я это чувствую. Игра с ним – это битва в одни ворота, притом твои собственные, где изначально на турнирной доске прописан проигрыш. Не знаю почему, но даже в пьяном угаре понимаю, что к чему. Стоит нам парочкой двинуться на выход, слышим вопрос Соболевой:

- Вы куда?

Никита бросает Марине, точно своей послушной собачке:

- По домам, солнышко. Не скучайте, я тебе звякну насчет тусовки у меня дома, - мурлычет ложь, от которой Марина начинает сиять.

- Слышишь, ты, тусовочник, - шиплю, едва оказывается на пару этажей ниже, спускаясь по лестнице. – Отвали от Маринки, ясно? Хочешь потом себя по костям собирать, когда Костя вернётся?

- Ху из Костя? – с равнодушием интересуется представитель платиновой молодежи, поправляя рукава своей новомодной куртки-авиатора.

- Ее парень, - хмурюсь, рассеяно оглядывая чистый подъезд и цветы в горшочках на подоконнике.

Его не проняло, наоборот, обнаглевшее создание достает пачку сигарет, игнорируя все листки, развешанные по синим стенам «Курить в подъезде запрещено». Засранец делает это так красиво, что неловко на пару секунд зависаю, затем мотаю головой, прогоняя наплывающий на сознание туман.

- Я очень боюсь, - вздыхает Никита, выдыхая дым, пристраивая зад прямо между алоэ и кактусом. Дергает пальцами иголки, а мне становится стыдно. Бью его по пальцам и ойкаю от боли, когда одна из иголок впивается в ладонь.

- Ай!

- Дай посмотрю, - заботливо хватает руку, при свете лампы в подъезде разглядывая застрявшую колючку.

На секунду от этого становится теплее. Он уже не кажется таким неприятным, где-то в подсознании витает мысль о том, что парень не так плох. Мало ли какие у него причины были сегодня появится на тусовке? Разглядываю светло-русые волосы, отмечаю тот факт, что Ник стал на порядок симпатичнее. Когда, конечно, не играет в козла.

Затаив дыхание ощущаю, как большой палец скользит по моей коже. Он поднимает голову, отчего едва не сталкивается мой подбородок и макушка. Дергает на себя, обнимая за талию, я оказываюсь совсем близко к нему. Чуть-чуть тепла, почувствовать себя нудной хоть кому-то – это все чего мне сейчас хотелось. Мои пальцы коснулись легкой щетины на подбородке, стоило склониться к его губам. Вот только поцелуя не последовало. Вся магия момента пропала, стоило заглянуть поглубже в этот потемневший взгляд, где за страстью спряталась сосущая пустота. Абсолютное ничто.