Для профессора Бердникова излечение практически безнадежного, – так он сам оценивал его состояние, – Тюрморезова стало делом профессиональной гордости и чести. Между тем, ему стоило поостеречься. Такие, как Евграф, похожи на матрешку – под одной личиной кроется другая, потом – третья и так до тех пор, пока не вскроется еще одна, которая грубым образом не прекратит научное исследование.

Псих не переставал ненавидеть своего давнего врага, «успехам» которого он всегда завидовал черной завистью – Психа Церковного – Тюрморезова. Этому способствовало и то, что Робик из всех выпускников психушки, входивших в его «инвалидную» команду, всерьез воспринимал только Евграфа.

Скворцов – в тот момент он носил другую фальшивую фамилию, но мы для удобства будем называть его этой, последней – выполнял в дикой, но весьма слаженно действовавшей компании роли, унизительные для его чрезмерно развитого самолюбия. Иногда ему приходилось ходить по квартирам, звоня во все двери подряд. Надежда была на то, что где-нибудь хозяева по глупости откроют. Тогда Скворцов наметанным глазом определял, могут ли в этой квартире хранится ценности. Следом по адресам наведывались другие людишки. Они тоже подчинялись указаниям Робика.

Однажды Скворцову пришлось целый месяц пробыть подсобным рабочим в особняке состоятельного человека. Получить это место оказалось непросто. Работодатель был осторожен и придирчив. Псих напряг все свои актерские способности. Из вчерашнего пациента «дурки» тюремного типа переродился в тихого библиотекаря, которого выгнала из дома жена. Якобы ему негде ночевать…

Коттедж бизнесмена был обчищен. На Психа не упала даже тень подозрения. Он благополучно доработал обговоренный первоначальным соглашением срок. А к тому времени, когда на новом витке полицейского расследования Психа решили опять вызвать на допрос, он уже испарился… Во время прошлой беседы в уголовном розыске даже поддельные документы Психа – и те не привлекли внимания «органов».

«Я гениально провел эту операцию, – думал Псих. Его самолюбие в иные моменты становилось манией величия. – Но никто не считает меня королем. Робик не испытывает ко мне такого уважения, как к Тюрморезову. Я должен каким-то образом развенчать Евграфа, занять его место в банде. Но как сравнять Церковного Психа с землей? Где тот момент, на котором его можно уничтожить?»

Псих давно уже внимательно присматривался к Тюрморезову. Это вошло у него в привычку, стало потребностью еще со времени психиатрической больницы. Насколько мог, изучил повадки Евграфа. Непреодолимая сложность заключалась в том, что Тюрморезов – человек глубоко двойственный. Даже тройственный. Евграф сам, скорее всего, не мог осознать, сколько разных душ кроется внутри его телесной оболочки. Если Псих изучил поведение Тюрморезова в, так сказать, регулярные периоды его жизни, то это еще ничего не значило. Все свои неожиданные, шокирующие поступки Евграф совершал в периоды, когда он словно бы и не был тем прежним человеком, за которым пристально наблюдал Скворцов. Именно в эти моменты, как прекрасно понимал Псих, Евграфа и нужно подлавливать. Но Тюрморезов всегда действовал с ошеломляющей стремительностью. Прежде чем Скворцов успевал что-либо сообразить, все было закончено.

Когда Евграф стал пропадать целыми днями в институте, где преподавал «его» профессор, а Робик неожиданно встревожился, Псих понял: судьба дает ему шанс. Тюрморезов явно находился на грани очередного психического срыва или, иначе говоря, истории в своем фирменном духе. Скворцов сам обладал крайне нестабильной психикой. Отлично представлял, как себя чувствует человек на грани падения в тот черный колодец, в котором побывал едва ли не каждый пациент психушки. Поэтому уловив в поведении Евграфа одному ему понятные и заметные признаки обострения болезни, Скворцов напрягся.