Павел и думать забыл о владельце мебельного магазина, но тот сам напомнил о себе – Павлу пришла повестка в милицию. И дело завертелось. Охранники подали на него в суд. И наверняка у «комерса» хватило бы денег и свидетели липовые нашлись бы, потому загремел бы Павел Глазунов в тюрьму года на три. И было бы ему не сладко. Но мебельный «бизнесюга» разбился на джипе с одним из своих охранников, разбился так сильно, что даже хоронили бедолагу в закрытом гробу. О Павле ментам напомнили родственники погибшего, предложили выяснить, не являлся ли он виновником страшного дорожно-транспортного происшествия, забравшего жизнь преуспевающего бизнесмена и его охранника.

Милиция проверила, у Павла Глазунова было алиби на момент катастрофы – он был в Серпухове у мамы. Дальше менты копать не стали. Глазунов им понравился, хороший мужик, орденом награжден и медалью за участие в боевых действиях. Где и за что получил награды младший сержант Павел Глазунов, менты не поинтересовались. А если бы и спросили, то Глазунов мог бы соврать. В военном билете про его специальность – снайпер – ни слова написано не было.

А то, что в Серпуховском спортивном клубе за неделю до автомобильной катастрофы с трагическим исходом был взломан тир и пропала малокалиберная винтовка, столичных ментов не интересовало. Это дело серпуховской милиции, пусть они и разбираются, ищут воров, скорее всего школьников из соседней школы.

Павел Глазунов еще спал в своей однокомнатной квартире, доставшейся ему от отца. Тот бросил жену и сына двадцать пять лет назад и уехал искать счастье в Москву, где и помер от инфаркта. Квартира досталась сыну.

«Кто бы это?» – сквозь сон подумал Павел, нащупал телефонную трубку, даже не открывая глаз, поднес к уху и, повернувшись на бок, сонным голосом пробурчал:

– Алло, слушаю!

– Как ты, жив-здоров? – услышал он голос, который узнал не сразу.

– Кто это?

– Своих уже не узнаешь?

– Кто это? – переспросил Павел, тряся головой.

Две недели он уже не пил, денег не было ни копейки, да и желания тоже.

– Это я, Шурик.

– А-а, – облизнув пересохшие губы, выдавил из себя Павел. – Чего звонишь ни свет ни заря?

– Встретиться надо.

– А, – услышал в ответ Шурик и хлебнул чая с лимоном, – встретиться, конечно, можно, только я к тебе приехать не могу.

– Это еще почему?

– Поиздержался, денег ни копья.

Шурик на другом конце крякнул с явным удовольствием, словно по-настоящему обрадовался, что Павел Глазунов находится в бедственном состоянии.

– Так я тебе денежкой немного помогу. Работа на горизонте замаячила.

– Оно неплохо будет, – Глазунов уже сидел на диване и рассматривал ногти на пальцах правой руки, левой скреб небритую щеку.

– Когда свободен будешь?

– Я все время свободен, – честно сказал Павел.

– Тогда давай часиков в одиннадцать посидим на воздухе, поговорим. У вас там еще кафе «Отдых» работает?

– Работает, только у меня в нем кредит исчерпан.

– Не беда, – сказал Шурик. – Значит, договорились?

– Хорошо, – сказал Павел, кладя трубку и потягиваясь.

Он принял душ, выпил чашку чая с куском хлеба и ломтиком засохшего сыра, завалявшегося в отключенном холодильнике. Надел свежую майку, выстиранные джинсы. На майку клетчатую рубаху, а на голову натянул клетчатую бейсболку, повернув ее козырьком назад – так, чтобы шрам на лбу не был виден. Надел темные очки – старые и поцарапанные, разбитые кроссовки и направился на встречу.

Шурик подъехал на «Опеле», пыхтя, выбрался из салона. Его грузное тело вздрагивало, живот покачивался. Он махнул рукой, подзывая Павла к себе.