– Не забываю братву, – Артист поставил на кровать чемоданчик и поднял крышку, выставил четыре рюмки и фармацевтическую поллитровую бутылку с надписью «Хлористый натрий», – грев принес.

Хазар прикусил губу и вопросительно посмотрел на Артиста.

– Я тебя почти не знаю, только слышал. А слышал всякое, – холодно произнес Шнур.

– Кто говорил, тот пусть и предъявит, – попытался сохранить достоинство Артист.

– Присаживайся. Не торчи, – Дьяк сел на кровати, и стало понятно, что росту в нем никак не меньше двух метров.

Он был самым молодым из трех собравшихся в палате законных – тридцати пяти лет, двенадцать из которых он умудрился провести за колючкой. Артист картинно вынул из кейса тонкую пачку долларов – тысячи на две и положил перед Хазаром:

– На общак.

Хазар не моргнув глазом, без эмоций накрыл пачку необычайно широкой для такого худого тела ладонью, а когда поднял руку, пачки американских денег на одеяле уже не оказалось. Артист с уважением дернул волевым подбородком.

– Зачем пришел? – спросил Шнур.

– Грев подогнал, – немного растерялся обычно уверенный в себе Артист.

– Это я уже понял. Не слепой. Перетереть хотел?

Не собирался Артист первым начинать этот разговор, думал, хватит того, что он «лавэ» даст, после чего его самого и допустят на толковище. Но ошибся Артем Кузнецов по погонялу Артист. Воры деньги взяли и даже спасибо не сказали.

– Если нет чего перетереть, то будь здоров, разойдемся краями, – тихо сказал Шнур.

– Не спеши, – Хазар поднял руку, останавливая соседа по палате, – может, дело скажет. Пошли в «шушарку».

Санитар с дипломом безропотно уступил блатным свой небольшой кабинетик, хотя уже и задремал там на старом диване.

– Монгол маляву прислал… – начал Артист, когда они остались без посторонних ушей.

– Не тебе подогнал, а нам… братве, – уточнил Шнур.

– Он у вас спрашивает согласие на то, чтобы Карла казначеем общака поставить, – Артист говорил так тихо, что голос его растворялся в воздухе, едва слетев с губ.

– Может, и спрашивает, – заметил Шнур, чуть улыбнувшись, – тебе-то что? Тебя на толковище Монгол не звал.

– Я же такой, как вы. Я тоже коронован на вора.

– Кто тебя короновал, я знаю, – вставил Дьяк, и когда повел плечом, то из-под спортивного костюма показалась восьмиконечная звезда, – только ты законным за «лавэ» стал. Может, на воле тебя кто вором и считает, только не здесь, – Дьяк обвел взглядом осыпавшиеся стены, – на хате тебя бы в мужики определили, а там видно было бы…

– Да у меня бригада одна из самых крутых, – не выдержал Артист и тут же понял, что вновь ошибся, не стоило говорить про это.

– У вора бригады быть не может. Вор на авторитете держится. Базарим, а мне кажется, что не на толковище ты пришел, а «прописку» на хате получаешь. Сколько ходок за тобой? То-то, что ни одной.

Хазар покачал головой:

– Справедливо ты говоришь, Шнур. Но и Артисту есть что сказать. Он не последний в этом мире. Делом доказал.

– Нельзя Карла смотрящим за общаком ставить, – выдохнул Артист.

– Предъявить ему хочешь? – спросил Дьяк.

– Я про Карла ничего плохого не скажу, не слышал. Но теперь времена другие, Монгол по старинке живет. Теперь общак – это не золотые червонцы, в подполье закопанные. Смотрящим человек с новым мышлением должен стать, который и в банковском деле разбирается, и связи у него по всему миру должны быть. Деньги теперь крутятся, через оборот растут.

– И ты это нам объясняешь? – произнес Хазар. – Монгол считать умеет и за Карла ручается.

– Они оба из прошлого, – не выдержал Артист, – вокруг молодые и образованные, языки знают, за границей учились. Они их – стариков вмиг по деньгам сделают. Молодым дорогу давать надо.