ЭДГАР. Не было ничего подобного.

ЭДМУНД. За что же он тогда на тебя взъелся? Подумай об этом и, умоляю, сторонись его до поры до времени, дай ему остыть. Он сейчас доведен до белого каления и в состоянии изувечить двадцать таких, как ты.

ЭДГАР. Видимо, какой-то подлец возвел на меня поклеп.

ЭДМУНД. Боюсь, что ты прав. Запасись терпением, пока отец не отбушует. А самое лучшее – запрись в моей комнате и ты сможешь, не выходя из нее, услышать, как он кипятится – такую возможность я тебе предоставлю. Пожалуйста, не возражай, возьми ключ и иди. Захочешь выйти – бери оружие.

ЭДГАР. Оружие? Ты что, брат?

ЭДМУНД. Брат, слушайся меня, я тебе дурного не присоветую. Накажи меня бог, если я лгу и тебе не грозит опасность. То, что я видел и слышал, не идет ни в какое сравнение с моим беглым рассказом; я лишь в общих чертах обрисовал тебе ужас твоего положения. Прячься, пока не поздно, прошу тебя.

ЭДГАР. Но ты зайдешь рассказать мне обо всем?

ЭДМУНД. Я буду держать тебя в курсе событий.


(ЭДГАР уходит.)

      Отец мне верит. Брат мой благородный
      Не рыл другому яму никогда
      И не поймет, как вырыли ему.
      Дурить несложно честных дураков.
      Безроден я, но, действуя с умом,
      Назло безродью буду с барышом.
(Уходит.)

Акт первый. Сцена третья

Покои во дворце герцога Альбанского.


Входят ГОНЕРИЛЬЯ и ОСВАЛЬД.

ГОНЕРИЛЬЯ. Отец избил вассала моего
      За то, что тот шута окоротил?
ОСВАЛЬД. Увы, миледи.
ГОНЕРИЛЬЯ. Часу не проходит,
      Чтоб он мне чем-нибудь не досадил.
      И днем и ночью дикие проказы,
      Все кверху дном, и кругом голова.
      На рыцарей его не угодишь,
      Но им перечить – боже сохрани!
      Я видеть эту свору не желаю.
      Приедет он с охоты, передай,
      Что я больна. Пред ним не лебези.
      А если что, ссылайся на меня.
ОСВАЛЬД. Трубят рога. Вот, кажется, и он.
ГОНЕРИЛЬЯ. Забудь о расторопности былой
      И всем лакеям это накажи.
      А не по вкусу будет обхожденье, —
      Тогда пусть отправляется к сестре.
      Но он и там не будет верховодить.
      Власть подарил, а корчит властелина.
      Но полно старикану потакать.
      Седой дурак – что малое дитя.
      И дать острастку нужно не шутя.
      Все понял ты?
ОСВАЛЬД. Как не понять, миледи.
ГОНЕРИЛЬЯ. И рыцарей прохладно принимать.
      Пусть рвут и мечут. Слугам объясни,
      Что повод я ищу для ссоры с ним.
      Сестра меня поддержит – только надо
      Ей написать. Теперь – давай обедать.
(Уходят.)

Акт первый. Сцена четвертая

Зал в том же дворце.


Входит переодетый КЕНТ.

КЕНТ. Подделать бы манеру изъясняться,
      Как внешность удалось переменить,
      И цель моя близка, из-за которой
      Себя забыл я. Ну, злосчастный Кент,
      Хоть из любви к хозяину вернись
      Туда, где отказались от тебя,
      Но без тебя никак не обойдутся.

За сценой звучат рога.


Входят ЛИР, РЫЦАРИ и СЛУГИ.


ЛИР. Чтобы сию секунду подавали обедать. Никаких проволочек.


(СЛУГА уходит.)


(КЕНТУ.) Кто таков? Какого роду-племени?

КЕНТ. Человеческого, сэр.

ЛИР. Чем промышляешь? К нам зачем пожаловал?

КЕНТ. Промысел мой – быть не хуже, чем я есть; поддерживать того, кто захочет на меня опереться; дорожить тем, кто дорожит собственной честью; слушать того, кто умней меня и меньше моего болтает; бояться Страшного суда, драться, когда припрет; и не есть рыбы по-иезуитски.

ЛИР. Но кто ты такой, ты все-таки не сказал.

КЕНТ. Я – малый хоть куда, честный и простой, к тому же бедный, как король.

ЛИР. Если ты так же беден для своего сословия, как твой король – для своего, ты и впрямь бедный человек. Чего ты домогаешься?